ФОРУМ ВЕРТОЛЕТЧИКОВ

Объявление

ВНИМАНИЕ!!!!!!!!!!!!!!!! ЕСЛИ ВЫ ЗАРЕГИСТРИРОВАЛИСЬ И НЕ МОЖЕТЕ ВОЙТИ ПИШИТЕ НА АДРЕС, kirill83s-pb@mail.ru ПРОБЛЕМУ РЕШИМ В ТЕЧЕНИЕ СУТОК. С УВАЖЕНИЕМ, АДМИНИСТРАЦИЯ ФОРУМА ВЕРТОЛЕТЧИКОВ.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » ФОРУМ ВЕРТОЛЕТЧИКОВ » Библиотека » Рассказы о вертолетчиках


Рассказы о вертолетчиках

Сообщений 91 страница 120 из 144

91

Кирилл.

Нормально сказано. Без лишнего пафоса и строго по делу.

0

92

Это написал Е. Михалев. Служил в Кундузе в 1985-86 гг."Советническая" эскадрилья на Ми-6
- 320 ОВЭ.     Старший бортовой техник-инструктор, капитан.
В настоящее время - председатель Совета ветеранов МО " Глебычевское сельское поселение".
Размещается на форуме с его ведома и по его желанию.

По моему, душевно написано.

РОДНИК. ПЯТЬ ГЛОТКОВ
Работу в Кабульской зоне они не любили. Здесь в прошлом году взорвали экипаж Миши Трабо. Тогда «духи» спрятали две мины в бензиновых бочках. Первым же взрывом выбило грузовые створки. Миша бросил машину в почти отвесное пике, режим называется «экстренное снижение», скорость в 35 м/с рвет барабанные перепонки и ломает носоглотку. Второй взрыв покорежил, изуродовал всю грузовую кабину, завалил сорокатонную махину МИ-6 на правый бок и выбросил Леху Смирнова, правого летчика, в блистер. Не знаем, какому Богу он тогда молился, но купол его парашюта с высоты 60 м наполнился.
На опознании разорванных, обгоревших, уродливо скалящих белые зубы останков командир полка, седой, со шрамом во всю щеку и довоевавший свой третий Афган полковник, не таясь, размазал слезу по шраму.
Сегодня им выпало задание, что называется, «проще некуда»: надо было отвезти хвостовой редуктор с «восьмерки» по маршруту Кабул - Годез. Свои положенные две недели в Кабульской зоне экипаж честно отработал, так что из Гордеза можно было спокойно набирать эшелон над Салангом и потихоньку топать домой в Кундуз, где после такой работы ребятам полагалась сауна, бассейн и боевые 150 спирта.
- «Бигония», я «246» безопасную занял, разрешите отход, задание.
- «246», на эшелоне 4500 отход, задание разрешаю.
Только командир отработал с руководителем полета на коротковолновой р-832, в кабину пролезла голова в зеленом шлемофоне, такой был только у механика.
- Борттехник, посмотри, что-то со створок капает.
- Чего капает-то, керосин?
- Да нет, вроде АМГ.
- Вроде, вроде, наберут колхозников на борт, АМГ от керосина не отличат, -ворчит борттехник, но все же отстегивает парашют, сажает механика за пульт и, чертыхаясь на загорающийся через раз фонарик, карабкается к грузовым створкам.
И вдруг вертолет резко, будто вагон врезался в линзу тупика, останавливается и медленно, как в кино, валится на хвост, и только потом со стороны кабины раздается страшной силы удар. Мозг борттехника работает удивительно четко:
- Вращение НВ  вправо, правая задняя дверь, только бы не поймать лопасть,
высота 2200, скорость 250, купол должен наполниться. Только бы не поймать лопасть!
Он наваливается плечом на аварийную дверь, ищет красную держку - только ей можно отстрелить дверь. Парашют под коленями цепляет за откидное сиденье.
- Опять не подтянул ножные ремни, - проносится в голове.
Рывок за держку - и сильный пиропатрон отстреливает дверь. Он двумя но¬гами отталкивается от проема и проваливается в небытие. Умный КАП-33 ровно через шесть секунд вырывает медузу вытяжного, а рывок основного купола воз¬вращает ему сознание.
Ему повезло - чья-то ЛЮБОВЬ хранила его.
- «Духи» явно наблюдают мой купол, сейчас они разделятся на две группы -
одна пойдет за обломками, другая за куполом. Расстреливать в воздухе не будут -  за пленного в банде заплатят больше. Надо тянуть передние стропы - ее скольжением снижение быстрее.
Хотя он готовился и ждал землю, она пришла неожиданно и ударила каменной осыпью в правый бок. Его протащило немного по крутому склону и остановило-запутало в стропах. Купол намертво зацепился за острый клык скалы. Он дотянулся до ножного кармашка с кнопкой - там был нож. Беспорядочно, слева направо и сверху вниз, так удобней, полосуя купол, превратил его в груду тряпья. Тут же под обломком скалы он обнаружил глубокую, очевидно, оставленную когда-тo другим крупным и затем сорвавшимся вниз обломком расщелину.
Ему опять повезло - чья-то ЛЮБОВЬ хранила его.
Лихорадочно работая сбитыми в кровь ладонями и локтями сначала расши¬рил углубление, потом затолкал туда то, что когда-то было парашютом, свалился сам и стал нагребать на себя сыпучее крошево. И тут самообладание изменило ему - руки и ноги стали ватными и противно дрожали. Он стал бояться, что не успеет, он приказывал себе, он до крошева в резцах стискивал зубы, он выламывал уже и так сбитые в кровь пальцы - противная дрожь не отступала. Тогда он прямо через камуфляж комбеза почти на пол-лезвия всадил стропорез в икру левой ноги. Острая жгучая боль сразу вернула ему самообладание. Понимая, что проигрывает во времени, нащупал в кармане-кобуре индивидуальный пакет, зажав зубами угол резко рванул обертку. Сложив вдвое бинт, туго перетянул раненую ногу, остатками кое-как сверху комбеза забинтовал рану. Щебень посыпался неожиданно споро и быстро.
- Теперь слушать шаги и не дышать, - приказал он себе.
- Стоп, а граната?
В левом нагрудном кармане он всегда носил «Ф»ку1. Любой вертолетчик знал, что мгновенная смерть в тысячу раз лучше плена. Он осторожно на ощупь разогнул усы чеки и, продев палец в кольцо, намертво согнул его.
- Только бы у «духов» не было собаки, - шептал он обескровленными губами.
Собака у «духов» была, кавказская овчарка, которая до войны охраняла овец, но с приходом «шурави3» была натаскана и на людей. А вчера утром собака ощенилась и сейчас мирно облизывала в кошаре шесть пушистых черно-рыжих комочков. «Духи» прошли метров на сорок выше.
Ему опять повезло. Опять чья-то ЛЮБОВЬ хранила его.
Он продвигался только ночью, днем отлеживался в расщелинах, неглубоких пещерках под размытыми берегами, когда-то бурных, но давно пересохших горных речушек. Пить ему хотелось с первых же минут после приземления. От волнения, первого стресса и жары, как наждаком, скоблило в горле. Фляга с настоем из верблюжьей колючки сгорела с бортом. НАЗ2 был кем-то разграблен еще раньше. На вторые сутки он попробовал слизывать пот с подлоктевых сгибов, но соленая го¬речь только усиливала жажду. Если сначала он не испытывал сильного голода -очевидно, сказывались какие-то внутренние запасы, благо в летной столовой кор¬мили как на убой, - то к ночи в желудке противно-тягуче и, неимоверно быстро усиливаясь, потянуло куда-то вниз. Попытался осторожно массировать место схождения ребер. Боль немного утихла.
На третью ночь он уже не шел, а волочился по каменистому дну высохшего ручья. На песчаные полосы он наступать себе не позволял - следы выдали бы его с первыми же лучами солнца. Жажда и сухая режущая боль в горле стали настолько невыносимыми, что совсем заглушили чувство голода и боль в ноге. На четвертые сутки он валялся за вывороченным взрывом кустом на опушке начавшейся «зеленки». Эти сутки он решил отдохнуть, обдумывая любые варианты и способы, чтобы добыть хоть глоток воды. Но в голову не приходило ничего, кроме одного способа, которому учили инструктора на двухнедельных курсах в Судаке перед Афганом. Этот способ заключался в натягивании полимерной пленки сверху выкопанной в песке ямки. Но для этого нужны пленка и стакан.
На пятые сутки он брел по опушке «зеленки», почти не таясь...
Шестые сутки он полз, помогая себе тем, что кое-как цеплялся за траву и корни руками. В какое-то время ему стало все равно: свои, плен, или смерть - лишь бы дали глоток воды, но воды не было, и он опять вытащил гранату, медленно пе¬ревалился с бока на живот, подсунув под себя кулак с гранатой. Слизывая с губ соленые слезы, вертолетчик поднял голову, чтобы в последний раз взглянуть на небо, и неожиданно замер - слух уловил едва слышимое журчание, нет шелест. В мозг лениво вдавливалось: га-лю-ци-на-ция, и он опять разогнул усики на зачекованном запале. Но шелест-журчание почему-то не прекращался, а наоборот, приобретал вполне осязаемый звук бегущего ручейка. Он, не глядя, вытянул вперед свободную от гранаты руку. И тут он заплакал по-настоящему, как когда-то, уткнувшись в колени мамы, давясь слезами обиды на дворовых мальчишек, - ладонь была мокрой
И опять ему повезло -  чья-то ЛЮБОВЬ хранила его.
Он подтянулся к маленькому, размером с чайное блюдце озерку, приблизил к нему глаза и увидел микроскопические струйки кристально-чистой родниковой воды и поднимаемые ею песчинки. Осторожно, боясь нарушить хрупкое равновесие неожиданного дара природы, погрузил в него растрескавшиеся губы и сделал
ПЕРВЫЙ самый сладкий, возвращающий его к жизни глоток;
ВТОРОЙ был, как святая вода из Православного храма своими золочеными куполами возвышающегося над вековыми соснами, как бы символизируя Святую Русь, Веру, Православие;
ТРЕТИЙ он разделил на несколько микроскопических глотков, стараясь как можно дальше отодвинуть неизбежное расставание с РОДНИКОМ;
ЧЕТВЕРТЫЙ он смаковал, медленно втягивая и впитывая в себя в себя силу, которую давала ему встреча с РОДНИКОМ;
ПЯТЫЙ был жадным и быстрым, несмотря на ломящую боль в зубах, он вдруг необычайно ярко и реально ощутил всю неотвратимость разлуки с РОДНИКОМ, он видел, что это глоток пос-лед-ний....
Он поднял глаза в чужое сизо-серое от пятидесятиградусной жары небо и взгляд его уловил на горизонте две маленькие, но почему-то нереально быстро увеличивающиеся точки, знакомый стрекот от которых объемно заполнял все пространство вокруг.
В который раз ему повезло - чья-то ЛЮБОВЬ хранила его.
                                           
Приозерск.
24-25 августа 2008.
Вертолетчик.

Автор читает свой рассказ 26.11.08. г., г. Выборг, Библиотека Аалто, на собрании литературного сообщества и ветеранов района.

+1

93

щипа написал(а):

А тут прошла ещё информация ? , что Сызранское училище хотят закрывать  :mad: , и это единственное в МИРЕ  училище ,
которое готовит пилотов с высшим образованием ! Вместо этого хотят сотворить в Воронеже единый центр подготовки лётного состава .

Неужто правда?!? Кто в теме?
С уважением,

0

94

"Достойное" продолжение хрущевских начинаний :mad:  :x

0

95

Сергеич57

   Инфа :writing:  прошла от выпускников 77 года , а начальник училища с их выпуска ...
Дыма без огня не бывает :mad:

0

96

Интервью лётчиков Нерчинского полка Чита-ТВ     

http://rutube.ru/tracks/165715.html?v=a … e1547fb50a

0

97

Смерть, наука точная.

Дубовый стол, объёмная книга в кожаном переплёте, несколько пергаментных свитков, медная чернильница. Конец месяца, смерть проверяет свою бухгалтерию. Тщательно сверяла свои записи, вычёркивала имена из списка живых и вносила их в другой список. Делала она это неспешно, размеренно, как впрочем, поступала всегда. После каждого вычеркнутого имени, перебрасывала костяшку на своих счётах, для наглядности.
Вот отложен в сторону последний свиток, но на счётах осталось несколько костяшек и столько же имён в книге. Старуха ещё раз проверила свои свитки. Всё верно, нет этих имён в текущих записях. А этого не должно быть. Она извлекла из ящика стола прогнозы судеб, где-то в них просчёт. Костлявая, отодвинула в сторону свои счёты и достала калькулятор.
— Эх, зря она пренебрегала новыми технологиями! Так и есть, незначительная ошибка в третьем знаке после запятой и совсем иной результат.
Смерть призадумалась, — Пусть живут?
Можно было и согласится, но уж больно некрасиво бухгалтерия выглядела, она уже успела занести их в другой список, не хотелось править. Да и не гоже ей ошибаться. Тем более что время на исправление ещё есть.
Старуха вновь взяла калькулятор, а в столе нашёлся и самый обычный учебник по сопромату, и техническое описание вертолёта.
— Так, добавляем десять минут работы знакопеременных нагрузок и тяга, на три четверти перебитая пулей не выдержит.

Пара восьмёрок шла над пустыней. Внизу, всего в каких-то двадцати метрах мелькали мелкие барханы, такого же цвета, как и выгоревший под солнцем камуфляж вертолётов. Знакомый, безопасный, а потому немного скучный маршрут. Самое время, дать правому лётчику попрактиковаться в полётах на малой высоте.
— Бери управление,— скомандовал молодому лейтенанту командир вертолёта.
— Взял управление,— радостно отозвался тот.
— Полегче, не надо так ручкой шуровать,— хотел было сказать командир, да передумал, — Ничего, со временем, научится, не всё сразу. А начнёшь одёргивать и завозить не долго. Так и останется на правом сидении. Вон, штурман эскадрильи тому пример. Умный, грамотный парень, да не повезло в своё время, засиделся в праваках. А сейчас и сам не рвётся, перегорел.
Капитан, чуть сдвинул блистер, закурил, вспоминая, как сам пришёл в часть молодым лейтенантом, как повезло через полтора года стать командиром вертолёта. Потом незаметно подумалось о скорой замене, семье. Словно буёк на волнах, подпрыгивал над барханами вертолёт ведущего и сама пустыня, начала напоминать море.
— Вернусь, обязательно семьёй на море махнём,— решил командир, — Давно им обещал, да всё не досуг было. Домой бы скорее, уже немного осталось, в следующем месяце замена прибывает.
Капитан тряхнул головой, прогоняя несвоевременные мысли,— Ишь, замечтался как пацан,— ругал он себя. Много, или мало до замены, а внизу был ещё Афган. Разве не они вчера, вот в таком вот, не сулящем ничего плохого полёте, в такую задницу влезли, что еле ноги унесли. После полёта, больше десятка дыр насчитали. Не решето конечно и калибр винтовочный, но капитан взглянул на свежую заплату на плексе блистера и зябко подёрнул плечами,— Блин, чуть-чуть пониже и увидел бы семью!
Шла двадцать третья минута полёта, лейтенант продолжал с упоением двигать ручкой управления и где-то там, в лабиринте систем вертолёта, тяга, та самая, на три четверти перебитая пулей и которую просмотрели техники при осмотре, сдалась. Горизонт резко ушёл вверх.
—Куда ты!— крикнул капитан и рванул на себя, такую вдруг предательски податливую ручку управления. Ни о чём подумать больше он не успел, двадцать метров, это очень мало…

Смерть перекинула оставшиеся костяшки и зачеркнула имена. Захлопнула книгу. У неё ошибок быть не может, она наука точная.

0

98

Рассказ 11.

С праздником, МУЖИКИ!!!   
                                                                                                 
23 февраля мужчины во всех уголках бывшей страны советов чувствуют себя немножко именинниками, с удовольствием принимают поздравления и подарки от женщин и друзей, детей или внуков. История этого праздника связана с  далеким февралем 18-го года, когда для защиты от наступления  кайзеровской  Германии на западном фронте, в Петрограде был проведен день Красной Армии. При этом  формирование ее первых отрядов было на добровольной основе, а блестящие победы под Нарвой, Псковом и Минском,  по словам современных историков, не более, чем миф. В 1922-м году эта дата была  официально объявлена днем «Красной Армии», с 1948 года, переименована в «День Советской Армии и ВМФ». После распада СССР и образования на его огромной территории дюжины независимых государств, в России в 1996-м году он отмечается, как « День защитника Отечества». Не рабочим днем он объявлен и отмечается, как праздник защитника Отечества в Белоруссии и Кыргызстане. Какой бы не была короткой память у нынешних правителей в остальных «незалежных и самостийных» отечествах, люди, говорящие на русском  языке и  рожденные в Советском Союзе, все равно отмечали и будут отмечать этот праздник, как день настоящих мужчин, защитников в самом широком   смысле этого  слова.         
      Как   только мальчишка становится мужчиной, способным носить не только штаны и погоны, но и оружие, отечество для него найдется всегда и совсем не важно, как оно  будет называться.  Ибо настоящие мужики-защитники , для сохранения и продолжения рода  были крайне нужны не только в пещерах каменного века ,но и в условиях современного и далеко не мирного мира.   В районе Феодоссии , в 8км. от поселка  Кировское расположена своя, построенная на века, пирамида « Хеопса»:бетонная  взлетно-посадочная, полоса(ВППл). Толщина бетона, размеры ВППл и ее оборудование позволяли в конце 90-х годов принимать самолеты любых типов в самых сложных метеорологических условиях. Для доставки огромного количества топлива и людей круглосуточно работала отдельная ж.д. ветка, от которой ныне осталась только насыпь. Аэродром «Кировское»( Северный), введенный в эксплуатацию в 1954-м году, практически прекратил работу и  только ветераны поселка еще вспоминают при встречах о его славной истории и о людях, ходивших по его бетонке  больше полувека .Были среди них  фронтовики, герои  Советского  Союза, летчики-космонавты, герои России и Украины, пилоты и  штурмана, получавшие в мирное время боевые ордена и почетные звания. Общим для всех было небо , работа и Отечество, которого побаивались , но уважали народы других стран и континентов.  Как бы не мечтал нынешний президент В. Ющенко о НАТО у меня не хватает воображения представить себе картину, чтобы он стучал туфлей о  трибуну его штаб-квартиры в г. Брюсселе… Увы не та страна и не та мощь за его спиной!                                                                                                                                                   
             
          До 1991года основное учреждение, проводившее полеты с аэр. «Северный» называлось 3-м Управлением ГНИКИ ВВС. Кроме него, до середины 80-х годов, на аэродроме и в  п.г.т. Кировском  базировался и выполнял задачи по защите неба над восточной частью Крымского полуострова истребительный полк ПВО и  дивизион пуска летающих мишеней. Практически все авиационные  конструкторские бюро России (ОКБ) имели на нашем аэродроме свои филиалы, совмещая летом приятное с полезным: т.е. работу с отдыхом в Крыму.  Основной задачей  3-го Управления в период 1960-1990-х годов была работа в интересах авиации и кораблей ВМФ, испытания спускаемых капсул всевозможных космических аппаратов и средств их поиска и эвакуации, специальные испытания средств поиска и спасения над сушей и водной поверхностью .Полеты по  такой тематике отличались повышенной сложностью и опасностью, проводились впервые не только в Союзе но и в мире. Испытания противолодочного и корабельного вооружения проводились совместно с другими воинскими частями и учреждениями на морском полигоне  с пунктом управления на мысе  «Меганом». Для их проведения в порту г. Феодоссия базировались подводные лодки, плавучие мишени и корабли обеспечения. Высотные сбросы космических аппаратов и испытания стрелково-пушечного и ракетно-бомбового вооружения проводились на сухопутно-морском полигоне в районе мыса «Чауда».На всех базовых проектах кораблей одиночного и группового базирования летали пилоты нашего Управления, начиная с  этапа их гос.приемки и продолжая  испытания во время их перехода к месту прописки и в процессе  боевой службы. Моих коллег можно было  встретить во всех ОКБ, авиазаводах, на авианесущих кораблях, на севере, юге, востоке и западе страны и за рубежом. В среднем в командировках специалисты управления проводили по 5-6 месяцев в году. Летчики вертолетной эскадрильи практически ежегодно участвовали в спасении людей, терпящих бедствие в Азовском и Черном морях, были среди них и летавшие над Чернобыльским  реактором.  В летающих сейчас  самолетах и вертолетах сухопутного, морского и палубного базирования  заложена частичка  нелегкого и опасного труда людей, связавших свою жизнь с авиацией и нашим аэродромом.
   В Брежневско-Горбачевские времена, называемые сейчас периодом застоя и  загнивающего социализма, в развитии авиации, на мой взгляд, и происходил наибольший расцвет, а его плоды мы проедаем и продаем другим странам  в настоящее время. В 70-е -80-е годы  «нефтедоллары» оседали не  в карманах олигархов, а тратились в первую очередь на развитие науки и на вооружение армии самой современной техникой. Научными достижениями  того периода мы по праву гордимся, мастерством их создавших – восхищаемся, а сами потихоньку сползаем на задворки цивилизации и предпочитаем на земле и в небе пользоваться иностранной  техникой.       
     В 1991-92 годах, после мучительной эпопеи с принятием присяги на верность народу Украины, не приняли ее, ушли на пенсию или перевелись в другие управления ГНИКИ ВВС, на  авиазаводы и ОКБ, а также нанялись на работу в коммерческие фирмы более 75% летного состава. К этому периоду пилоты вертолетной эскадрильи имели самый высокий в Союзе уровень подготовки: могли взлетать и садиться в тумане, летать с кораблей в условиях предельной качки, спасать людей над морем ночью, садиться на в-те Ми-8 с двумя выключенными двигателями, выполнять ,при необходимости, далеко за  пределами летных ограничений сложный пилотаж на тяжелых и ограниченно- маневренных вертолетах того времени. Остались только командиры, их заместители, да недоученный летный состав. Образованный на основе 3-го Управления   Государственный Научно- Испытательный Центр Украины пребывает сейчас практически в анабиозе, ожидая  очередного сокращения , или полного расформирования за ненадобностью. Последней демонстрацией его возможностей и его гордостью стала  пилотажная группа « Украинские соколы», мастерством которых восхищались не только на Украине, но и в Канаде, США и Великобритании. Они были достойными соперниками « Русским витязям» , но увы не смогли долго просуществовать без государственного финансирования или могучего спонсора. Что касается испытаний новой авиатехники, то на Украине, кроме нужды в деньгах,  в наше время больше нечего стало испытывать. Дай бог наскрести «коштив» на очередные выборы, или перевыборы. И все-таки мы, ветераны ВС СССР и ныне живущие русскоязычные жители Украины очень надеемся, что в ближайшем светлом будущем  она будет кормить свою, а не чужую  армию:       
«Мы не клянем свою судьбу превратную,                                                                           
Мы поднимаем пламенный бокал                                                                                     
За всех, кто нынче правит службу ратную                                                                           
И кто ее когда-то «отпахал»!                                                                                                 
Так пусть в бокалах булькает и плещется                                                                       
Когда надежно обеспечен тыл
За доблестных защитников Отечества
В сей славный день Вооруженных Сил!»                                                                      
   Поднимая в этот день третий тост прошу всех, кто прочитает эти строки почтить память испытателей НИИ-15 ВВС ВМФ, 3 Управления 8 ГНИКИ ВВС, ГАНИЦ  ВС Украины не вернувшихся из полета и когда-то ходившим по поросших сквозь швы травой бетонным плитам аэродрома  «Северный» и улицам нашего поселка.:
1 Макарихин Ф.Н., Казарян Р.Ю., Ворошилов В.А.-1956г.,самолет ИЛ-28т;                 
2 Волынкин И.Т.-1956г.,с-т МИГ-17;    
3 Борисов Г.Н.-1959г.,с-т МИГ-17;
4 Лапин Ю.П.-1960г., вертолет Як-24;
5 Матюшкин А.А.-1967г.,с-т МИГ-17;
6 Федоров П.П.-1967г.,с-т МИГ-21;
7 Буданов А.К.-1970г, с-тМИГ-21;
8 Стрельников В.В., Кулешов В.И.-1980г, с-т МИГ-21УБ;
9 Белокопытов Н.П.-1981г., с-т Як-38;
10 Туркин М. 80-е годы.МИГ-21 в Забайкалье;
11 Непочатых В.Ф.-1995г.,с-т Ан-70 (г. Киев);       
12 Положенцев А.В.-1997г.,авиаэтка(г. Самара) ;
13 Дудкин С.А.-1998г., с-тМИГ-29;
14 Савчук В.Д.-2001г.,в-т Ми-8;
15 Лавров В.-2002г., в-т Ка-26 ОКБ им.Камова (г. Ногинск).

Вспомните и помяните их добрым словом. Еще раз поздравляю всех ветеранов ВС с Днем Защитника Отечества , нашим общим мужским праздником. Здоровья вам, оптимизма и долголетия!
    Заслуженный летчик- испытатель СССР  Н. Рыжков
                                                                               («Мамонт») февраль 2010г.

Отредактировано mamont (2010-02-08 22:20:08)

+4

99

Рассказ 13     Примечание автора!!!Читатель: прочти сначала ниже идет рассказ12"Авария" Причина категорический отказ моей жены  отправлять эту мою тяжелую исповедь, но она мне не поп, а сам я смог отправить его только сейчас. тяжело с комп-ром без учителя на 7-м десятке  управляться .        Полоса невезения   
      Большинство пилотов – люди не суеверные глубоко не верующие, поминающие бога и его родителей в основном в нецензурных оборотах речи. Будучи неисправимыми оптимистами,  они свято верят, что после черной полосы в жизни всегда приходит светлая. Да только жизнь – не тельняшка и черные полосы невезения, вопреки теории вероятности, могут следовать одна за другой в течение длительного периода жизни. О такой черной полосе в моей летной работе я хочу  остановиться в этом рассказе. В том, что остался жив, не сломался и продолжал еще долгие годы летать, пожалуй,  больше везенья, чем уменья и быстроты реакции.
После аварии на ТАКР « Новороссийск» и окончания расследования . мне дали отпуск и путевку в санаторий  г. Судак, для поправки здоровья. Потом около месяца я просидел в дежурном домике в качестве командира  поисково-спасательного вертолета. В июле , после проверки техники пилотирования по методикам летных испытаний, наконец-то допустили к полетам. Только козлу хватило всего двух дней, чтобы залезть в капусту…13-го июля 1982г. сажусь на площадку полигона «Чауда» на в-те Ми-8. После высотного сброса космической капсулы с самолета Ан-12,запускаю двигатели и начинаю взлетать для подбора парашютных систем. Только поднял колеса передней стойки шасси, как раздался уже знакомый мне хруст. При попытке уменьшить общий шаг винта вертолет начинает валиться на правый борт. Удерживая его во взвешенном состоянии, отправляю бортового техника посмотреть: что случилось? Тот возвращается в кабину с квадратными глазами: –Командир, у нас колесо отвалилось! Вместе с полуосью, одна амортстойка торчит…  - Выход подсказал сам  рельеф площадки: она была сделана из бетонных плит и возвышалась над грунтом. По сигналам борт/техника взлетел и вновь посадил вертолет так, чтобы правая стойка и кусок фюзеляжа были на бетоне, а  левое колесо в яме на земле рядом с площадкой. Убедившись, что вертолет стоит устойчиво, выключил двигатели. На изломе полуоси мы увидели уже тронутую коррозией трещину, свежий след  излома занимал не более трети диаметра трубы. Хорошо, что полуось сломалась не при получении, а, наоборот, при снятии нагрузки! На правом кресле у меня был замполит эскадрильи , попросил его сходить  на КП полигона и доложить по телефону, что я опять сломал шасси. Самому было как-то неудобно…
               Через пару месяцев на этом же вертолете, при заруливании на стоянку , у меня ломается передняя стойка шасси. Поскольку я , напуганный предыдущими поломками, рулил очень медленно,  колесо не успело даже упасть, а оказалось зажатым под фюзеляжем. Повезло и в том, что в момент поломки я не дернул ручку управления на себя. При одновременном движении хвостовой балки вверх и конуса лопастей винта назад могло произойти их соударение. Пока я удерживал вертолет во взвешенном состоянии. Техники быстро подложили под нос фюзеляжа подручные средства: ящики и старые покрышки. После выключения двигателей лопасти били по упорам( из-за отклонения на себя ручки управления) и, после остановки, находились на расстоянии от земли около полуметра. На изломе стойки, как и в первом случае, была заметна трещина со следами коррозии. Более детальное расследование показало, что когда этот вертолет весной проходил капитальный ремонт на заводе в  г. Каунасе, на него поставили шасси с другого, разбитого в аварии,  вертолета. Положенного ультразвукового  исследования стоек шасси не было, ограничились только визуальным осмотром и их покраской. Заглянуть в глазки Начальнику ОТК мне не удалось, он быстренько «заболел» и не появлялся на заводе, когда я , специально напросившись, прилетел в этом году в Каунас получать еще один наш вертолет. 
                      Август закончился для меня  неудачными  испытаниями нового активного подводного трала, который буксировался вер-том Ка-25БШЗ (буксировщик шнуровых зарядов). Отрицательных эмоций было выше крыши, все 6 полетов закончились обрывом буксировочного троса. Трал, внешне похожий на крылатую торпеду, упорно не желал устойчиво плыть под водой, на определенной скорости  начинались его колебания, подобные подводному флаттеру. Это приводило  к рывкам и не парируемой раскачке вертолета. Спасибо, рвался не сам трос, а его предохранительное звено! Сложность и опасность буксировки минных тралов вертолетами трудно объяснить словами. Да и понять меня могут только те вертолетчики, которые этим когда-то занимались.
В декабре вер-т Ми-8мт преподнес мне не очень опасный, но весьма неожиданный сюрприз. По иронии судьбы в правом кресле опять сидел замполит, только не эскадрильи, а полка. На висении, при выполнении тренировочного полета с подъемом манекена бортовой лебедкой, заклинило рычаг общего шага винтов. Правому летчику попытки сдвинуть рычаг с места также не удались. Минуты три  я болтался по высоте от 10 до 25 метров, в зависимости от порывов ветра, размышляя: как же сесть? Ну не кувалду же лебедкой на борт поднимать, чтобы сдвинуть злосчастный рычаг с места! От попытки сесть выводом влево коррекции газа пришлось отказаться  т.к. обороты винта падали слишком резко  и медленно восстанавливались, что могло привести к очень грубому приземлению. Потом до меня дошло: попробовать менять обороты винта , изменяя положение раздельных рычагов управления двигателей (РУД). Потренировавшись в дроселлировании  левого двигателя  РУДом на безопасной высоте, я вполне прилично, с небольшим пробегом посадил машину. Причина оказалась в заклинивании не рычага общего шага, а плунжера его гидроусилителя маленькой, неизвестно от чего отколовшейся, частичкой металла. 
В январе 1983года меня нашла более опасная предпосылка к летному происшествию. Со штурманом эскадрильи Володей П. на вертолете Ка-25 мы должны были выполнить  реальное торпедометание  по подводной лодке на глубоководном полигоне «м. Меганом». Что за торпеда испытывалась , я сейчас не помню, но не хотелось бы мне почувствовать себя в шкуре подводника, когда тебе в борт бьет пусть и болванка с обрезиненной носовой часть, но на скорости в 20-25 узлов…После попадания они не всплывали, а  вылетали из-под воды пулей и, в сопровождении одного из кораблей обеспечения, уходили в порт для детального осмотра.  Пришли мы в район работы, зависли на 25м., выпустили гидроакустическую станцию(ОГАС),ждем ПЛ. От нечего делать, штурман решил проверить расход топлива по группам баков. И видит, что выработка идет только из расходного бака, а перекачивающие насосы в остальных баках не работают и сигнальные табло не горят!...Пока мы убирали ОГАС, сработало красное табло аварийного остатка топлива. Докладываю РП полигона о причине прекращения выполнения задания и, с набором высоты 1000м, иду  в сторону мыса . Там, на вершине горы есть площадка для посадки вертолетов. Володя быстро прикидывает на линейке расстояние и остаток топлива и грустно сообщает мне, что до берега мы не дотянем… Прошу у РП поднять по тревоге дежурный вертолет и  сообщаю ему, что минут через 8 мы будем вынуждены покинуть свой  на парашютах. Пусть водичка и январская, но на нас костюмы МСК, а в них, даже в ледяной воде  можно выжить сутки. Перспектива невеселая, но это намного безопаснее посадки на  воду. Из тонущего вертолета  экипажу удается спастись крайне редко. Володя, отнечего делать продолжает  меланхолично щелкать выключателями перекачивающих насосов. И фортуна идет нам на встречу: один из насосов ВКЛЮЧАЕТСЯ!!! Топливо пошло в расходный бак и его количества нам хватит не только для посадки на м. «Меганом», но и на полет до своего аэродрома! В сопровождении дежурного поиково-спасательного вертолета на нем благополучно и садимся, отделавшись только легким испугом. Причиной отказа всех перекачивающих насосов по группам  баков оказался человеческий фактор. При выполнении регламентных работ  техник авиационного оборудования по не внимательности , или по неопытности, умудрился, почистив электрощетки насосов , воткнуть их на место не правильно, т.е. с разворотом на 180 градусов. Вот они, немного поработав, все и зависли, что и привело к отказу всех насосов. Из расходного же бака топливо высасывается двигателями даже и при неработающем  подкачивающем насосе. В полете один из насосов вероятнее всего заработал не от действий штурмана, а от обычной тряски вертолета, в сравнении с которым гусеничный трактор выглядит легковым автомобилем ( запорожец – не автомобиль). Отказать по новой насос – спаситель мог, конечно, в любой момент, поэтому более грамотным решением была бы посадка на «Меганоме», а не полет над горной частью Крыма до своего аэродрома.      Полоса невезения закончилась  весной 1983года двумя неудачными анекдотическими попытками  облетать чужой вертолет Ка-25, на котором в нашей ТЭЧ полка были выполнены регламентные работы. В первой попытке я только сел в кабину и, готовясь к запуску, включил переключатель наземного источника питания. Раздался треск электрических разрядов, и кабина наполнилась едким дымом от горящей изоляции электропроводки вертолета. Опять человеческий брак: у наземного  источника оказалась перепутана полярность контактного разъема. После ремонта системы электропитания делаю повторную попытку облета. Запустил, вырулил и завис на 10мин над рулежкой, в соответствии с программой облета. Сижу, выдерживаю место и высоту висения, а сам трясусь от страха: какую пакость эта короста мне еще приготовила?.. Докаркался: раздается грохот, и я падаю вниз, а душа – в пятки. Когда оцепенение прошло, обнаруживаю, что упал только я сам вместе с сиденьем, а вертолет висит на прежней высоте. Сидя на полу кабины, я продолжаю управлять им , только держась не за ручку управления, а за ее комлевую часть и смотрю не в передний. А  нижний блистер остекления кабины. От души выругавшись, зарулил на стоянку. Причина: сломался, точнее, лопнул пополам  палец – фиксатор регулировки сиденья по высоте. Вот оно и упало вниз до упора со своего самого верхнего (по  моему невеликому росточку) положения.      На разборе полетов  я рассказал о случившемся, держа в руках злосчастный кусок болта, толщиной в мой указательный палец. Толпа долго и радостно «ржала», глядя на мою тщедушную фигуру и болт, который по прочности должен был выдержать даже слона! На долгое время за мной закрепилась обидная кличка «Прочнист». Впрочем,  в эту полосу невезения  подо мной ломались не только вертолеты а и стулья и, что самое обидное, самопроизвольно лопались тонкостенные стаканы с «шилом»( авиационный спирт). Поневоле приходилось снимать стресс в гараже стоя  и с  железной  кружки, т.к. пластмассовые стаканчики тоже не выдерживали. 
Еще раз поздравляю Вас – ветераны, с Днем Советской Армии и ВМФ, а молодежь – с Днем Защитника Отечества!!!
               Мирного вам неба и мягких посадок, ребята!         
         23 февраля 2010 г.   Мамонт

Отредактировано mamont (2010-05-19 18:08:13)

+3

100

Рассказ 12.                                  Авария

В апреле 1982 года, у берегов г. Севастополя,  проходили приемо-сдаточные Государственные  испытания очередного тяжелого авианесущего крейсера (ТАКР) «Новороссийск». Испытания авиационного комплекса с полетами самолетов Як-38 и вертолетов  Ка-27 проводило наше  3-е Управление ГНИКИ ВВС.  На борту ютилась во всех трюмах и закоулках  огромного корабля, ночуя  порой на грубо сколоченных деревянных нарах,  команда кораблестроителей из  г. Николаева. Она включала и женщин, чего военные моряки не любят и, похоже, вполне обоснованно. По рассказам моряков,  наиболее симпатичных и «выносливых» из них, обнаруживали и выдворяли  с корабля  уже после его прихода в порт приписки и начала боевой службы.        24 апреля, отлетав с утра  9 полетов в условиях качки корабля днем, я спокойно спал в своей каюте, когда по внутри корабельной связи вертолетную секцию нашей бригады пригласили в помещение предполетной подготовки, расположенное в надстройке на уровне полетной палубы (ВППл). К вечеру, что-то изменилось в распорядке и ходе испытаний. Отцы-командиры решили  использовать образовавшееся окно, не терять драгоценное время и провести полеты при качке ночью, с целью оценки светосигнальной  посадочной системы «Скос» и  определения предельных условий и особенностей выполнения полетов вертолетов Ка-27 . Полетная палуба на «Новороссийске» не отличалась практически от ВППл предыдущих проектов.  Исключение составляли  конфигурации корабельных надстроек и установки в правом переднем углу ВППл  4-х  контейнеров противокорабельных крылатых ракет. Документы того времени допускали выполнять полеты в 2 смены и, после короткой предполетной подготовки,  с подписью кучи бумаг, с правым летчиком Юрой Т., без 3-го члена экипажа, мы  пошли на вылет.
( Методики Л-И разрешали выполнять опасные полеты  в сокращенном составе экипажа, что, в этот день, и позволило избежать еще одного трупа).  Так как волны Черного моря ,для такой махины, что слону дробинка, искусственная бортовая качка корабля до 10-12% создавалась работой в противофазе устройств, успокоителей качки, а скоростью хода достигался результирующий  воздушный поток (Wr) ,т. е. ветер +ход. От хода корабля и волнения моря присутствовала и небольшая килевая качка, что, с учетом огромных размеров и выноса влево полетной палубы, приводило к очень приличным ее перемещениям по вертикали. Носясь то вверх то вниз вместе с палубой, летчик ловил благоприятный для  посадки момент, когда палуба идет вниз, и нет боковых перемещений вертолета. Короче выполнял типично цирковой номер без подстраховки, смотреть на который было страшно даже профессионалу.                   
           

       
Еще при полетах с ТАКТ «КИЕВ» мы, испытатели ВВС и испытатели фирмы Камова, возглавляемые ее шеф-пилотом  Ларюшиным, столкнулись  еще с одной опасной  особенностью полетов при качке ночью. После прохода кормового среза летчик теряет представление о динамике качки корабля и начинает непроизвольно отслеживать плоскость палубы. Поверхность воды он не видит, в кабину для того, чтобы посмотреть на авиагоризонт нет времени,  слишком близко палуба и надстройки. В результате возникает прогрессирующая раскачка  вертолета,  и летчик вынужден уходить на 2-й круг. Поэтому первоначально бортовую качку ограничили  5-ю градусами . Но, поскольку  ТТЗ требовала 10-ти, то был найден способ  борьбы с раскачкой и отработана методика заходов на посадку на большие и хорошо освещенные палубы кораблей. Суть ее заключалась в следующем: 1. заход выполнять не с кормы, а под углом 30-45 градусов относительно диаметральной плоскости корабля; 2. До прохода борта летчик контролирует положение вертолета на глиссаде и в пространстве по приборам и командам  руководителя полетов и штурмана. Не смотреть на палубу, а только держать корабль в боковом поле зрения!; 3. При выходе вертолета на центр посадочной площадки, удерживать место висения, искусственно фиксируя взгляд, как можно ближе под вертолетом, ориентируясь на отдельные фрагменты разметки, заклепки или огоньки подсвета; 4.Касание палубы выполнять более энергично, чем на земле. При этом не пытаться  поймать момент ее прихода в положение близкое к горизонтальному, а садиться в любой фазе  качки, выбирая момент, когда вертолет  относительно площадки никуда не перемещается; 5. Сразу после касания передних колес шасси, летчик переносит взгляд в кабину на авиагоризонт и в противофазе отслеживает качку вплоть до выключения двигателей ручкой управления (РЦШ).
    В  первых шести полетах мы без особых затруднений выполнили взлеты и посадки с площадок,  расположенных на корме, по центру и в носовой части палубы. При этом Wr  была до 15м/сек. и бортовая качка-  до 5-6гр. Наиболее неприятно было взлетать с площадки «С», расположенной у переднего обреза полетной палубы. При сходе с площадки ощущался провал тяги НВ т.к. воздушная подушка исчезала до перехода на косую обдувку винтов. Сам взлет выполнялся практически по приборам т.к. впереди была только темнота или, как шутят пилоты: «задница негра». Светосигнальные табло системы «Скос» облегчали определение момента взлета и приземления. Его зеленые огни, горели, когда палуба не идет вверх и крен не превышает 3гр. Однако, когда по моей команде корабль увеличил качку до 10гр, а ходом  увеличил скорость Wr до 20м/сек.  « Скос» стал на посадке только мешать.  Работа по нему приводила к грубому и корявому приземлению в момент,  когда уже горели красные лампочки запрета посадки. Обсудив причину  в полете по кругу, мы со 2-м пилотом решили продолжить работу,  не обращая внимания на огни «Скоса», а ориентируясь только на собственные ощущения наступления благоприятного для приземления момента. В результате 8-я посадка на площадку №6 на корме корабля получилась очень даже  ничего! В 9-м полете мне предстояло садиться на площадку №3, расположенную по центру ВППл  на траверзе кормовой части надстройки корабля. «Новороссийск» перед этой посадкой довернул влево и результирующий воздушный поток стал проходить под углом 30 гр. правого борта , что, в общем – то,  допустимо и меня не насторожило. Из-за циркуляции корабля полет по кругу чуть затянулся и здесь я допустил свою первую ошибку: вопреки приведенной выше рекомендации зашел  на посадку не под углом  к борту, а с кормы, тем самым, поставив себя в условия, когда непроизвольное отслеживание плоскости палубы было неизбежным.  В результате к моменту прохода 4-й площадки я поймал раскачку вертолета. При выходе к центру 3-й площадки завихренность потоков над ней раскачку усугубили, мало того вертолет, как магнитом стало тянуть к надстройке корабля. Избегая «поцелуя» с надстройками, парируя броски вертолета резкими дачами ручки управления влево, я вдруг почувствовал, что кроме меня машиной управляет еще кто-то другой, гораздо более сильный и жесткий.  Ощущение постороннего вмешательства в управление было настолько сильным, что я завопил по СПУ  2-му пилоту: - ОТПУСТИ управление!!! На что Юра мне коротко ответил: - Ты что, ох…, у нас же не спарка!  Зажав кнопку СПУ и продолжая бороться с машиной, я дважды наговорил на магнитофон: - Отказ Управления!.. Выйти на внешнюю связь в критических ситуациях  летчики на аппаратах, с такой унифицированной ручкой управления,  просто не могут т.к. для  этого необходимо, разжимая ладонь повернуть кнопку-кнюпель большим пальцем наружу. Попробуйте это сделать, когда рука жмет из ручки сок… Дальше, я совершаю свою 3-ю ошибку: сначала отдаю ручку управления от себя и влево, затем отказываюсь от этого первоначального и абсолютно правильного решения. Причина –в  голове мелькает мысль: - Если этого начинает отказывать гидросистема, то уходить нельзя -  это верная смерть… Немедленно сесть, пока  эта сука еще как-то работает. Вся «непонятка» над палубой длилась около 10сек и тут, я заметил,  что вертолет висит над площадкой на высоте около 1метра,  раскачки и перемещений нет. Момент для посадки более чем благоприятный , энергично притираю к палубе задние колеса шасси и , подтягивая ручку на себя и продолжая уменьшать общий шаг винтов, начинаю опускать машину на передние стойки. Раздается резкий ,как выстрел щелчок, хруст и меня начинает опрокидывать на правый борт. Корабль в этот момент тоже идет в правый крен. (По записи КЗА, в этот момент летчик за 0,21 сек,  успел отклонить ручку влево до упора и продолжал сброс общего шага винтов) С противным скрежетом вертолет стремительно пополз юзом  к срезу кормовой части надстройки. Если бы не она, меня просто сбросило бы в море. Время  резко замедлило свой ход. Перед глазами мелькнула когда-то прочитанная мною в журнале « За рулем» статья . В ней рекомендации водителям: не сидеть истуканом, когда авария неизбежна, а попытаться сберечь себя, любимого, прижать подбородок к груди, локти к бокам и максимально напрячь все мышцы.  Возьмите, читатели, в свое подсознание эти рекомендации, чем черт не шутит , вдруг пригодятся…    Вертолет вовсе не крутился яростно волчком, высекая из палубы снопы искр, как писал борзописец в газете « Красная  Звезда». Не касаясь палубы винтами, он за 2,5 сек. дополз до надстройки и еще за 0,8 сек, обрубил об нее свои лопасти винтов, осколки которых разлетались со скоростью снарядов.  Мгновения превратились в вечность, каждый удар вспышками электросварки бил по мозгам. В подсознании с трудом удерживалась только одна мысль: - Дождаться когда прекратится эта пытка и, освободившиеся от нагрузки винтов. двигатели пойдут в разнос.- Выключить их … иначе- взорвусь!…  Наконец удары и броски прекратились, и я услышал нарастающий вой турбин. Привычно лапнул  рукой по стоп-кранам справа от коленки .Но их там не оказалось. Удивился и по светящимся кнопкам-табло центрального пульта определил, что стоп- краны где-то внизу слева… Нашел, выключил двигатели и на какое-то время выключился сам. В сознание меня привел крик правого летчика: - Колька! Вылазь на…,горим!!! Взялся за скобу открытия замка привязных ремней и не стал за нее дергать. Юрка копошится где-то под моим правым плечом , внизу, если дерну – упаду на него, пожар, паника, сгорим оба, мешая друг другу. Ору в ответ: - Вылазь первым! Юра зачем- то закрывает темный светофильтр на защитном шлеме (ЗШ) и, ногами вперед выбрасывается наружу через разбитый правый блистер лобового остекления кабины. Теперь моя очередь! Дергаю за скобу, но не падаю вниз на пол – потолок, а зависаю, как муха на ниточке  вниз головой. Ступня правой ноги, вместе с сапогом костюма МСК-3,  оказалась зажатой  перекошенной педалью путевого управления. Сквозь языки пламени в кабину протягиваются чьи-то руки- отбиваюсь от них и даже, по моему, укусил кого-то зубами . Они только мешают мне в попытках освободить свою правую клешню. Бросаю короткий взгляд вправо- назад: на рабочем месте 2-го штурмана что-то искрит, и пожар разгорается внутри фюзеляжа… И тут я хрипло , по волчьи завыл. Но не от страха, его почему-то вообще не было, а от досады и злости. Не взорвался, почти не травмировался, и сгореть заживо!!! Ну,  нет! Вылезти из МСК… дурак, не успеешь, его снимать минут 5, да еще и с посторонней помощью. Сапоги! – они же отстегиваются! Ударив еще раз спасателей по рукам, скорчился, отстегнул на правом сапоге замки -застежки и , наконец-то, выдернул из него ступню правой ноги. Упав на пол-потолок , развернулся и протянул спасителям руки .  Два мужика выдернули меня, как пробку из бутылки из горящего вертолета и, пробежав несколько метров по палубе, втолкнули в открытую дверь комнаты предполетной подготовки экипажей. Первый судорожный вдох я смог сделать только после нескольких сильных ударов по спине, только сейчас поняв: зачем Юра перед прыжком закрыл забрало ЗШ. После того, как немного отдышался и откашлялся , спросил: - Никого не убил?  - Да вроде все живы, даже оператор , с камерой успел убежать. – Ну и, Слава Богу!  Зря перекрестился неверующий, утром из под обгоревшего фюзеляжа извлекли останки человека, точнее его нижнюю часть. Когда вертолет начал угрожающе раскачиваться над палубой , толпа зевак, прятавшаяся от ветра за надстройкой, почуствововала, что дело пахнет керосином, и кинулась врассыпную. Последним, бросив кинокамеру,  успел заскочить в открытую дверь наш кинооператор, когда над ним уже свистели осколки лопастей. Не покинул свой боевой пост у стационарного  ствола брандспойта только матрос – пожарник Иван  Павлюченко.  Награжденный за мужество и героизм (посмертно) орденом «Кр. Звезда» он , в последнее мгновенье своей жизни,  успел привести в действие систему пожаротушения. Вырывающийся из срубленного ствола пожарной пушки фонтан пены  накрывал горящий вертолет и , тем самым ,помог другим расчетам быстро потушить пожар.  Гибель 20-летнего парня  долго мучила меня бессонницей по ночам,  и я до сих пор чувствую себя виноватым перед его родителями.                
Осмотр корабельным доктором  показал, что экипаж не получил существенных травм, отделавшись только синяками да шишками. Спасибо костюмам МСК-3, ЗШ и привязным ремням! На мой ЗШ-3м  страшно было смотреть: весь покореженный с разбитым светофильтром и дырками от ударов  головой об верхний щиток АЗС- переключателей. Современные пластиковые защитные шлемы, типа ЗШ-5, вряд ли выдержали бы подобные нагрузки. Непонятными для меня  были синяки , оставленные между коленками ручкой управления. Ведь, по теории, гидравлика  управления выполнена на Ка-27 по необратимой схеме, а ручка управления по ногам,  тем не менее,  била при разрушении винтов! Во время осмотра я попросил взять кровь на анализ и ,как врач не упирался ,по моему настойчивому требованию, отсутствие в крови следов алкоголя  было зафиксировано документально. Затем, в оставшийся час, до прихода  на катере командования Черноморского Флота , мы с ведущим инженером и руководителем полетов просмотрели полетную документацию. Она была в порядке, но на всякий случай я попросил добавить несколько пунктов в раздел мер безопасности задания на полет. Вскоре меня вызвали в каюту командира крейсера, где уже рябило в глазах от обилия вышитых на погонах звезд. Слушая мой рассказ о случившемся , один из адмиралов( крепко подозреваю, что замполит) буркнул, обращаясь к нашему Начальнику Управления: - Да он у вас пьяным летал, вон руки трясутся и язык заплетается! – Руки, не подумав, я положил на стол,  пальцы слегка подрагивали, а заикаюсь еще с детства. Спасибо мой командир встал на защиту и,  не стесняясь в выражениях, предложил этому адмиралу самому побывать в шкуре летчика и «погреться в костре»…Как мог я рассказал, что чувствовал и видел на посадке в этом полете, в том числе и о непонятном затяжелении управления на его последнем этапе, мощном подсосе к надстройке, нормальном вобщем-то приземлении и не парируемом броске вправо в момент посадки. Утром меня добровольно принудительно подстригли наголо, хотя ранки на голове и так бы зажили, как на собаке. К  вечеру  с помятой \,без бровей и ресниц рожей я уже был предъявлен, прилетевшей из Москвы, межведомственной  комиссии по расследованию  летного происшествия. Возглавлял ее генерал- майор  Рыжов, внешне чем-то похожий на артиста  Броневого. Только вот Мюллер, которого он играет в «17 мгновеньях весны» - это ягненок, по сравнению с повадками, характером и поведением  этого генерала. В многочасовых беседах, стоя на одной ноге и с болящей спиной, (сесть,  не предлагалось), мне пришлось напрячь все извилины, следить за  каждой своей фразой и даже вспомнить, когда я летал с корабля  в предыдущий,  раз и сколько выполнил полетов. В выводах комиссии претензий к подготовке экипажа не было, так что учите  мат. часть, мужики!   Точки над «И» поставило заключение НИИ РААТ в Москве, куда самолетом были отправлены пленки КЗА( аппаратура записи параметров полета) и кусок сломанной стойки шасси. Затяжеление управления и  недопустимое запаздывание в отклонениях автомата перекоса, зафиксированное на пленках, получило название «эффект гидроупора»  Он присущ только вертолетам Ка-27и, в принципе, является конструктивно- производственной недоработкой, которую мы  испытатели « прошляпили» в процессе Гос. Испытаний.  Суть его заключается в том, что если летчик, с переменой направления  очень резко отклоняет РЦШ, гидроусилители, запаздывая,  не успевают,  отрабатывать  эти движения, мало того препятствуют им.  Выход на нормальный режим пилотирования прост: бросить, или зафиксировать на секунду РЦШ  в одном положении и управление восстановится.  В инструкцию экипажу было внесено соответствующее предупреждение , сам я попадал в «Эффект гидроупора» впоследствии неоднократно и при посадках на корабли в условиях реальной качки  и, при выполнении сложного пилотажа. Выход затруднений не вызывал, ибо предупрежден – значит вооружен. 
Основной причиной аварии явились дефекты основных стоек шасси. Они оказались сделанными из стали не той марки, с более низкой прочностью. Мало того токарь, при обработке, занизил на 1,5м.м.  толщину стенок трубы, а сварочный автомат только наполовину приварил усилительное кольцо внутри нее. Куда смотрело ОТК – неизвестно… В результате шасси сломалось при перегрузке в 1,7 ед.(Для справки: допустимая эксплуатационная перегрузка –2 ед., расчетная разрушающая – 7,5 ед.) Такие же дефекты были обнаружены еще на нескольких вертолетах  этой серии.  Мера наказания: с рабочих цеха, сшивших эти» пиджаки» сняли премию за месяц, не пытаясь найти конкретных виновников. 
Проведенный с помощью дымовых шашек эксперимент на ТАКР «Новороссийск» выявил мощнейшее завихрение воздушных потоков и опасную зону затенения, возникающую при ветре с правого борта   до 20м./сек. В руководство по выполнению полетов с кораблей данного  проекта внесены соответствующие ограничения. На мой взгляд,  и параметры качки (бортовой до 6гр. и килевой – до1, 5гр.) не мешало бы ограничить, один черт  весьма проблематично, чтобы даже океанская волна раскачала такую махину до больших значений.            
Против меня дважды возбуждалось и закрывалось , за отсутствием состава преступления  Уголовное дело.  Мне, правда и сейчас непонятно:- почему . приезжавшие из Москвы следователи военной прокуратуры . поднимали меня с постели глубокой ночью, привозили в гостиницу и проводили допросы со слепящей в глаза настольной лампой.  Обращались, впрочем, вежливо. Хотя и были явно недовольны, когда я  требовал убрать неточности в протоколах допросов, записанных на основе моих ответов на их вопросы. Подспудное же чувство своей вины я испытываю и сейчас. Распознай я в воздухе причину затяжеления управления, уйди,  как хотел вначале на 2-й круг, убери качку и сядь с обычной своей перегрузкой 1,3 – 1,4 ед. и …матрос Иван  Павлюченко остался бы жив. Дефектные стойки шасси, конечно, сломались бы, но уже у кого-то другого и , возможно, что с меньшими последствиями. Да только река времени вспять не течет…                           

        Февраль 2010 года  Мамонт

+3

101

Фотографии аэродрома "Северный" и некоторых летательных аппаратов ГАНИЦ можнопосмотреть в фото галерее http://ganic.ru/, а также оставить свои фото!

0

102

Штинов Станислав Борисович, 25 мая 1966 г.р., русский. Майор запаса.
      Родился в г. Хабаровске. Вырос в п. Волочаевка-2, Смидовичского района, ЕАО, Хабаровского края.
       
       С трёхлетнего возраста мечтал стать вертолётчиком. После окончания в 1983 году средней школы п. Волочаевка-2, поступил в Сызранское высшее военное училище лётчиков им.60-летия Октября. В 1987 году закончил его и, по личной просьбе, был направлен в КДВО для прохождения службы в отдельный транспортный вертолётный полк, в котором службу проходил в различных должностях:
      - помощник командира вертолёта Ми-10;
      - лётчик-штурман;
      -командир вертолёта Ми-8;
      - командир звена вертолётов Ми-8.
       
       Летом 1988 года был направлен, в составе сводной вертолётной эскадрильи ДВО, в РА на а/б Шинданд для замены л/с 302 ОВЭ. В РА с сентября 1988г. по 21 января 1989г. в должности лётчика-оператора вертолёта Ми-8. Совершил 52 б/вылета.
      После вывода войск вернулся к прежнему месту службы. За выполнение б/задач в РА награждён медалью 'За боевые заслуги' -Указ ПВС СССР от 25.07.1989г..
       
       Летом 1996г. в составе сводного вертолётного полка ДВО в должности командира звена Ми-8, был направлен в ЧР, для наведения Конституционного порядка. В ЧР с 8 июля 1996г. по 10 сентября 1996г. Совершил 273 б/вылета. 31 июля 1996г. эвакуировал под обстрелом экипаж подбитого вертолёта, за это и за выполнение других задач Указом Президента РФ от 24.07.1997г. был награждён Орденом Мужества.
       
       В 1999 году был переведён на 12 авиаремонтный завод г.Хабаровска на должность лётчика-испытателя. После реорганизации предприятия в 2000г. из военного завода в ФГУП МО РФ был уволен в запас. Остался на ФГУП 12 АРЗ и продолжает работать на этом предприятии в должности начальника станции лётных испытаний - ведущего лётчика-испытателя. В 2004 году за успешное освоение и испытания новых видов авиатехники на предприятии Приказом МО РФ ? 558 от 28.06.2004г. награждён медалью 'За трудовую доблесть'.
       
       Общественной работой занимается с 1991 года. Начинал с первичной организации ветеранов Афганистана части. С 1998г. член совета Хабаровской краевой организации ветеранов Афганистана. С 2002 года председатель совета ХКОВА. 26 января 2005г. на отчётно-выборной конференции Хабаровского краевого отделения ВОД 'Боевое Братство' был избран ёе председателем.
       Женат. Имеет 4-х детей. Проживает в г. Хабаровске

    115 ДНЕЙ НА ВОЙНЕ
       
       Командир полка подполковник Ярко сидел за своим столом и что-то писал. Я постучал в дверь. "Разрешите, товарищ подполковник?" Не дожидаясь ответа, вошел в кабинет. Командир полка продолжал что-то писать, не поднимая головы и не глядя на меня. Я стоял у дверей. Молчаливая пауза затягивалась. Я решил взять инициативу в свои руки, зная крутой нрав своего командира полка, т.к. он абсолютно одинаково относился к своим подчиненным как в чине старших офицеров, так и к таким молодым и зеленым лейтенантам, один из которых сейчас стоял перед ним, только что выпустившимся из военного училища.
       "Товарищ подполковник! Почему меня вычеркнули из списков отправляющихся в Афганистан? Ведь я прошел полную подготовку вместе со всей эскадрильей, тем более со своими однокашниками, которые в списках значатся".
       После этих слов командир полка поднял свою голову и испепеляющим взглядом посмотрел на меня.
       "Лейтенант! Ваше дело точно и правильно выполнять приказы своих командиров и начальников, а не обсуждать их!" А затем, уже смягчившись: "Да и списки уже подписаны командующим воздушной армии, и сделать я здесь уже ничего не могу".
       "Товарищ подполковник! Я не согласен с таким решением! Разрешите мне обратиться к командующему воздушной армией?"
       "Да хоть к самому министру обороны!", ответил командир, наверное, не веря, что молодой лейтенант решится, обратиться к самому командующему воздушной армией.
       Но мне терять было нечего, да и теперь я исполнил все правила военной субординации, обратившись, не прыгая через головы, а согласно Устава ВС, по инстанции. Через час я уже был в приемной у командующего воздушной армией. Но в приемной мне объяснили, что сейчас его нет и что он находится в ОДОСА "Большого аэродрома", на торжествах, посвященных Дню воздушного флота. Мне пришлось дождаться окончания торжественных мероприятий и праздничного концерта. Стоя на улице у входа в ОДОСА, я увидел появившуюся в дверях процессию во главе с генерал-майором, сразу поняв, что это и есть командующий. Не теряя времени, бодрым строевым шагом я направился к нему, боясь, что он быстро сядет в свою машину и уедет, или кто-то отвлечет его.
       "Товарищ генерал-майор! Разрешите обратиться? Летчик-штурман вертолета Ми-8 отдельного транспортного вертолетного полка лейтенант Штинов".
       По удивленным глазам командующего я понял, что он не ожидал такой дерзости от молодого лейтенанта. А реакция полковников, выходящих вслед за ним, вообще меня чуть не рассмешила. Выглядывая из-за плеч генерала, они изучали меня изумленно - возмущенными взглядами, наверное, думая: "Это еще что за желторотый птенец?"
       "Ну и что вам нужно лейтенант?" - прервал небольшую паузу генерал.
       "Товарищ командующий! Через неделю эскадрилья нашего полка убывает в спецкомандировку в Республику Афганистан. Я был с самого начала в ее списках, прошёл полную подготовку к этой командировке. Но меня из списков вычеркнули по неизвестной мне причине".
       "Как, вы говорите, ваша фамилия?"
       "Лейтенант Штинов Станислав Борисович, товарищ генерал-майор".
       "Да, есть такое дело, помню. Вас заменили на старшего лейтенанта из Уссурийского вертолетного звена. По моим данным, вы только недавно женились?"
       "Так точно, товарищ генерал-майор. Но ведь это не основание для отстранения меня от выполнения этого задания. Ведь я для этого учился, мечтая стать военным летчиком! Я не согласен с таким решением! И прошу меня направить в основном составе в эту командировку".
       Слабая улыбка появилась на лице у командующего.
       "Лейтенант! Сколько вам лет?"
       "Двадцать один, товарищ командующий".
       И уже чисто по-отечески генерал произнес: "Сынок, живи и радуйся жизни. Воспитывай детей, ведь у тебя все впереди, и дома молодая жена! Зачем ты туда рвешься?"
       "Товарищ генерал! А как бы вы поступили на моем месте? Ведь я прошел подготовку вместе со своими однокашниками, с которыми четыре года учился в летном училище и которые для меня теперь как братья. Как я им буду в глаза смотреть?"
       Командующий несколько секунд смотрел на меня молча, заглядывая мне в глаза и как бы видя, что сейчас творится в моей душе. Затем повернулся к одному из полковников и тихо произнес: "Исправьте списки".
       "Ну что ж, лейтенант, давай, воюй. Да возвращайся живым!"
       "Спасибо, товарищ генерал, не подведу!"
       Через полтора часа я уже возвращался на рейсовом автобусе в гарнизон. На остановке меня встречал дежурный по полку.
       "Лейтенант Штинов?", - подойдя, обратился он ко мне, широко улыбаясь. "Так точно", - удивленно смотрел я на него, размышляя, чему он так улыбается. Причину такой улыбки я узнал через несколько минут.
       "Вас срочно к себе вызывает командир полка".
       Подполковник Ярко также сидел за своим рабочим столом у себя в кабинете, но цвет лица у него теперь был багровым, какбудто он только что вышел из бани.
       "Лейтенант! Как вы оказались у командующего воздушной армии?"
       "Товарищ подполковник, сегодня ведь выходной день, по поводу празднования Дня воздушного флота. А вы разрешили мне обратиться "хоть к самому министру обороны", ну вот я и ..." - стал я оправдываться.
       Глаза его открылись широко от удивления, но затем, наверное, вспомнив наш утренний разговор, он опустил глаза и, немного помолчав, как будто бы обреченно вздохнув, сказал: "Ладно, иди собирай чемоданы".
       Я даже не успел вставить ключ в замок двери, дверь открыла жена. Она долго смотрела в глаза, а затем тихо спросила: "Ты куда ездил?"
       "Да так, по делам", - попытался оправдаться я.
       "Ага! В парадной форме?" - Она села на стул, прикрыла лицо руками и расплакалась.
       "Я догадываюсь, куда и зачем ты ездил".
       Поняв, что бессмысленно искать другие оправдания, я присел рядом, обнял ее за плечи: "Пойми меня правильно, ведь я не могу поступить иначе".
       Ночной Чирчик встретил нас непривычной духотой. Семичасовой перелет на Ил-76 с Дальнего Востока вымотал полностью, поэтому, как только нас привезли в центр боевой подготовки и разместили в казармах, мы отключились мгновенно. А утром закипела настоящая работа. Нас сразу всех переодели в камуфлированную форму. Тогда она только-только начала поступать в войска, и в первую очередь одевали тех, кто направлялся "за речку", поэтому через час мы были как настоящие "интернационалисты", только не было пока еще того характерного загара, да и форма была уж больно сильно свежей. Не было дано никакого отдыха. В течение четырех часов наземная подготовка, затем сдача зачетов, постановка задач на полеты на следующий день. И закипело, и закружилось. "Горную подготовку" прошли очень быстро. Понемногу привыкли к дневному пеклу и ночной духоте. Получили представление о настоящих горных полетах и посадках на высокогорные площадки, где воздух разрежен до предела. И ждали, ждали. Отправка затягивалась. Уже тогда начали поговаривать, что командировка возможно и не состоится, так как второй этап вывода войск уже начался и "шиндантская" эскадрилья, которую мы летели менять, уже сидела на чемоданах. Но команда на отлет все же поступила неожиданно. Поздно вечером нас построили на плацу, и без лишних комментариев и напутствий объявили о завтрашнем отлете из ташкентского военного аэродрома "Тузель".
       Раннее утро выдалось чересчур прохладным. Пришлось доставать теплые вещи и демисезонные куртки. Пока ехали на бортовых машинах от Чирчика до Ташкента, продрогли полностью. Быстро прошли таможенный досмотр, получили штамп в новенькие загранпаспорта о разрешении пересечения границы, погрузились на Ил-76. И в утренней предрассветной дымке наш "горбатый" оторвавшись от бетонки родной советской земли, понес нас в другую непонятную страну. Полтора часа полета прошли в тягостном ожидании. Изредка поглядывая в иллюминаторы, мы смотрели вниз и с интересом замечали, как меняется ландшафт, и даже цвет лежащей внизу земли был совсем другой. Не наш, чужой. Пол под ногами провалился неожиданно. Я почувствовал, как самолет опустил сильно нос и с все увеличивающейся вертикальной скоростью и огромным креном понесся, ввинчиваясь в разреженный воздух, к далекой красно-коричневой земле. Потом последовал ощутимый толчок и хорошо различимый удар. Мы с моим однокашником Валеркой Юсибовым напряглись, но рядом сидящий командир звена с черниговского полка, за плечами которого это была уже не первая командировка "за речку", лишь приоткрыв глаза, тихо произнес: "Это шасси". Судя по вертикальной скорости и ощутимым перегрузкам на разворотах, мы просто падали. Такие заходы на посадку я потом часто видел, они просто завораживали своей грациозностью и дерзостью, "как на острие ножа". Да и иначе здесь было нельзя, слишком заманчивая и дорогостоящая мишень заходила на посадку, за уничтожение которой простой бедный "душок" становился богатым человеком.
       Спустя несколько минут самолет резко задрал нос, и через мгновение мы почувствовали мягкое касание колес шасси о бетонку "шиндандской" авиабазы. После заруливания, как только начали открываться грузовые створки, в огромное пространство салона самолета резко ворвался обжигающий воздух. "Да-а, как из доменной печи!", - подумалось нам. Воздух был настолько раскален, что через несколько минут мы все были уже мокрые от выступившего пота. Выйдя из самолета, мы бестолково озирались по сторонам. Никого, ни души. Не было ни одного встречающего. Только пронизывающий зноем ветер и кучи отстрелянных гильз под ногами. И тут из-за самолета с изумленными глазами вышел черный, как индус, с запыленными веками, в "мабуте", прапорщик и, ничего не спросив и не объяснив, бросился бежать в сторону стоящего недалеко небольшого гарнизона с криком: "Замена-а-а-а!"
       Еще через несколько минут огромная толпа с диким криком радости, такая же черная и запыленная, неслась к нам навстречу со стороны гарнизона, подбрасывая вверх свои кепки.
       "Заме-е-на-а-а!!" Через десять минут, прийдя в себя, нам все объяснили. Оказывается, нас ждали уже давно. Торжественно встречали каждый Ил-76. Но они приносили в своем чреве только различные грузы, продовольствие и кефир, - со смехом объяснили нам встречающие нас, безумные от счастья, летчики.
       А этот борт уже решили не встречать, ощутив бессмысленность этих встреч и подкатывающую обиду непонятно на кого. Сбиваясь с мыслей, не переставая нас обнимать, обалдевшие от радости пилоты повели нас в сторону гарнизона, схватив наши сумки и рюкзаки и не переставая с умилением, тихо напевая, произносить: "За-ме-на-а-а!"
       Отдохнуть и привыкнуть ко всему нам также не дали. Ввели в курс дела. Что делать можно, чего нельзя. Куда и как ходить можно, куда дорога заказана сразу. Логика объяснений на войне была предельно четкая, без лишних объяснений. Вопросов с нашей стороны практически не было, сразу поняли, куда попали. "Ветераны", как мы их называли, которые уже бывали на этой земле, размеренно и неторопливо сразу обустроили свой быт, как будто бы никогда отсюда не уезжали. Некоторое время нам пришлось от них "получать по рукам" и выслушивать нравоучения - за попытки напиться воды из-под крана или вечером сходить по одному в туалет, стоящий, как нам казалось, "вот тут, совсем рядом". Первые же дни питания в небольшой гарнизонной столовой вывели из строя половину вновь прибывшего личного состава, ну естественно за исключением "ветеранов". Те без злорадства посмеивались над нами, гуськом бегавшими в отхожее место. Так началось наше знакомство с этой непонятной страной.
       Но все же самое сильное и неизгладимое впечатление на меня произвели первые дни полетов над афганской землей. Скорей всего это было шоком. В голове никак не укладывались мысли, как можно в конце двадцатого века жить в таких условиях. Представьте себе - попасть из развитой страны в страну с феодальными отношениями. Землю здесь обрабатывают деревянными сохами в упряжке за буйволом, дома сложены из глиняных кирпичей, жизненный уклад основной части афганцев настолько низкий, что даже слово "бедность" не подойдет. И в то же время существовали здесь же рядом зажиточные и богатые землевладельцы, дуканщики. Местные дуканы ломились от обилия всевозможного современнейшего товара, начиная с японских наручных часов и заканчивая последними моделями аудиомагнитофонов, о которых в Союзе можно было только мечтать. И здесь же грязные, голодные, босые и полуодетые "бачата" бегали с протянутой рукой. Стоило только запустить руку в карман - это было командой к действию для огромной оравы маленьких, голодных, чумазых "чертят", которые вылазили из всевозможных дыр, вырастали, словно из-под земли и тут же облепляли тебя с ног до головы. Вот уж тут держись! В считанные мгновения опустошалось, с профессионализмом опытных карманников, всё содержимое карманов, отстегивались магазины от АКСов, выхватывались из хорошо закрытых карманов гранаты и патроны, и при этом это все комментировалось ими отборным русским матом, который и в Союзе то не услышать. И буквально через пять - десять минут всё содержимое твоих карманов можно было купить в ближайшем кантине.
       Здесь же за всем этим очень внимательно следили молодые бородачи в чалмах, с гневом заглядывая нам в глаза. Вот и попробуй разберись, кто это - "дух" или простой дехканин. Приходилось крутить головой на 360 градусов, прикрывать не только свою спину, но и спину товарищей. Хотя поездки в близлежащие кишлаки для нас были большой редкостью. Изучать Афганистан приходилось с воздуха. В основном полеты выполняли на воздушную разведку местности, чтобы исключить скопление и перемещения бандформирований в районе авиабазы, проводку душманских караванов с оружием, для упреждения обстрелов аэродрома реактивными снарядами. Приходилось сопровождать колонны выводящихся войск в сторону границы с Союзом, обеспечивать проводки колонн из Союза с продовольствием, топливом и другими различными грузами для афганцев. Кроме того, прикрывали все взлетающие и заходящие на посадку самолеты, оберегая их от обстрела с земли. Прикрывали всех, и тех, которые прилетали из Союза, и тех, которые возвращались с бомбоштурмовых ударов. Самолеты были разные - истребители и бомбардировщики, почтовики и ... "Черные тюльпаны".
       Крупных боевых операций к окончанию вывода войск ОКСВ в нашем районе не проводил. Если не считать небольшие бомбоштурмовые удары по скоплениям "непримиримых" и операцию по проводке колонны с продовольствием и стройматериалами к гидроэлектростанции на водохранилище "Каджакай" недалеко от Кандагара. На тот момент афганские сорбозы наотрез отказывались от проведения таких операций. Понимали: через несколько месяцев мы уйдем из Афгана, а усложнять свое и без того шаткое положение им не хотелось.
       Нам этого не хотелось еще больше, до мирной жизни оставалось всего ничего. Но приказ есть приказ. Мы тогда выполняли свой воинский долг по помощи Афганистану, и поверьте, никто тогда в необходимости этой помощи не сомневался. Хотя досталось нам тоже очень много. Это только по Советскому телевидению и в газетах писалось, что вывод войск проходит по плану, ни в каких операциях мы участия не принимаем и не несем никаких потерь. А "Черные тюльпаны" все загружались и загружались, унося домой ребят, не доживших до мирной жизни самой малости.
       Попал я в экипаж к молодому командиру Володе Барабанову из Средне-Белой, но его почти сразу, после прилета в Афган отправили на вертолетную площадку в 101-й мотострелковый полк, который базировался недалеко от Герата, для руководства полетами на площадке приземления и изредка для выполнения задач в качестве авианаводчика. Поэтому, практически все полеты я летал со своим командиром эскадрильи - подполковником Емелиным Сергеем Константиновичем. Это был ас своего дела, кавалер орденов Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. Эта его командировка в РА была уже не первая. Летать с ним просто приятно, было чему поучиться. Хотя после каждого полета я выходил из вертолета выжатый как лимон. Полет на предельномалой высоте, три-пять метров над землей, тем более с постоянным применением противострелковых и противозенитного маневров изматывали до предела. Да еще приходилось крутить на все 360 градусов головой, чтобы первому заметить готовящихся открыть огонь по нашим "вертушкам" душманам, или обнаружить в каком-нибудь заброшенном дувале установку для залпового реактивного огня "духов".
       В те годы "духи", тоже понимая бессмысленность жертв со своей стороны, перешли с тактики непосредственных нападений на места дислокации наших войск и аэродромы на их обстрел из установок залпового огня, а иногда даже из самодельных примитивных ракетных установок, хорошо замаскированных и не требующих непосредственного участия в запуске ракеты стрелка. Ставился очень простой "таймер" в виде парафиновой свечи, которая под палящими лучами солнца расплавлялась, высвобождалась чека пускового механизма, и ракета уносилась в сторону расположения наших частей. Конечно, точность этих ракетных ударов была очень низкой, но беспокойства такой обстрел доставлял довольно много. Нам даже пришлось в срочном порядке выкапывать вблизи входов в наши модули небольшие убежища и траншеи, в которых можно было бы укрыться при обстрелах, и обкладывать стены модулей металлическими плитами и мешками с песком, чтобы хоть как-то уберечься от разлетавшихся осколков.
       Прямого попадания такая "защита" конечно бы не выдержала. Так произошло на авиабазе в Кабуле, когда в модуль прямым попаданием среди белого дня вошла ракета, запущенная "духами". В это время в одной из комнат отдыхали только что прибывшие в Афган по замене молодые летчики и несколько старожилов, которые через несколько дней должны были улетать домой. И вот за доли секунды смерть их уравняла. И тех, кто прошел через жернова этой войны, которые уже в мыслях подбрасывали дома своих детишек и обнимали матерей и жен, и тех, кто даже не успел понюхать пороха. Их всех, тринадцать, молодых, здоровых мужиков увезли домой в "цинках".
       Поэтому мы, как правило, с утра летали на облет зоны вокруг нашей авиабазы, основных гарнизонов и блокпостов, чтобы вовремя обнаружить такие "подарочки".
       Во время одного из таких облетов, на удалении пяти - шести километров от траверза аэродрома, я заметил в небольшой ямке, прикрытой сухой травой, небольшой контейнер в виде трубы зеленого цвета. Но скорость полета была приличной, да и сзади за нашей парой "восьмерок" летели две "двадцать четверки", прикрывая наш "тыл". Сначала я не придал этому значения, приняв эту трубу за простой мусор. Но через несколько мгновений ко мне пришла догадка: откуда в столь отдаленном месте от кишлаков и дорог будет находиться мусор? Явно, это очередной "духовский подарочек".
       Своими мыслями я поделился с Емелиным, который вел группу, но время мы уже упустили, и вертолеты пролетели приличное расстояние. После разворота группы, то место, где могла находиться предполагаемая реактивная установка, я уже найти не смог. Сколько мы ни кружили над этим местом, маскировка сыграла свою роль. Обнаружить ее можно было только при непосредственном пролете над той ямой, в которой лежал контейнер.
       После посадки на аэродроме я сразу доложил об увиденном начальнику разведки нашей эскадрильи. Он подтвердил мое предположение, скорей всего это была разовая пусковая установка. А через несколько дней из того района ночью по аэродрому был произведен выстрел такой ракетой. Та ли это была установка или нет, никто этого уже не знает. Только при очередной встрече с начальником разведки он отвел меня в сторонку и, по-отечески похлопав по плечу, сказал: "Если бы ты, лейтенант, тогда среагировал быстро и вы бы "взяли" ту установку, готовил бы ты уже сейчас дырку на кителе!"
       Практически каждый день приходилось выполнять полеты на прикрытие самолетов как наших, так и афганских ВВС, заходящих на посадку на нашу авиабазу. Риск их обстрела с земли был большой, особенно когда из Союза прилетал Ил-76. Как я уже говорил, это была слишком заманчивая мишень для "духов".
       Как-то раз осуществляли прикрытие самолета командующего ОКСВ в аэропорту Герата. Тогда этот аэропорт уже практически никому не принадлежал, и в нем находились не только наши специалисты, но и "договорные" банды. Мы их так называли после заключения с ними соглашения о ненападении на наши посты и колонны. Некоторые банды даже пришлось повозить на вертолетах в указанные ими районы.
       После посадки на отдаленной окраине от здания аэропорта мы стали ждать выхода на связь самолета, который должны были прикрывать, чтобы вовремя запуститься и взлететь. Но с воздуха нам передали, что посадка планируется не ранее чем через час. Поэтому была возможность отдохнуть. В это время наш вертолет окружило прибывшее к нам боевое охранение из трех танков. Поговорив немного с танкистами, я решил прогуляться до здания аэропорта, тем более возле него стоял недавно прилетевший Ми-8 афганских ВВС, и мне захотелось поговорить с коллегами. Войдя в вертолет, я увидел трех молодых капитанов афганских ВВС, один из которых был в технических брюках. И как я понял, это был бортовой техник. Два других наверняка были летчиками. Поэтому я обратился к ним с приветствием на афганском языке. На что они мне ответили на отличном русском, абсолютно без акцента, и заулыбались своими белозубыми улыбками. Дальнейшие мои упражнения на дари, просто не имели смысла, тем более они продолжили разговор первыми. Мы немного пообщались на различные темы. А затем я, немного стесняясь, спросил: "А кто из вас командир вертолета?" На что они, переглянувшись, расплылись в широченных улыбках: "А у нас кто первый прибежит, тот и командир". И, увидев, как мои глаза раскрываются от удивления, рассмеялись, ну а следом за ними рассмеялся и я.
       "Пойду посмотрю здание аэропорта", - сказал я, еще немного побеседовав с ними.
       "Ну-ну, иди посмотри", - хитро заулыбались они.
       Причину этих улыбок я осознал буквально через несколько минут. Лихо войдя в здание, я сразу, как на стену, напоролся на такой тяжелый, гневный взгляд, что мне сразу стало не по себе. Прямо передо мной в коридоре сидели человек тридцать "духов", одетых с "иголочки", обвешанных с ног до головы оружием и боеприпасами. Молодые, с черными, как смола, бородами, с гневными белозубыми оскалами. Скорей всего они тоже не ожидали появления перед ними своего злейшего врага, летчика - "шурави", за голову которого давали очень большие деньги. Хотя, как я понял, это была одна из договорных банд, но от этих ребят можно было ожидать всего что угодно. Никто не видел, куда я пошел, кроме экипажа афганского вертолета. Мой командир экипажа в это время продолжал мирную беседу с танкистами. Так что можно сказать - "вот он я, берите меня на блюдечке". Но духи, наверное, даже об этом не догадывались. Поэтому я с дикой улыбкой безумца, медленно, не поворачиваясь к ним спиной, пятясь назад, вышел из здания и перевел дыхание. А затем быстрым шагом, но не переходя на бег, направился к своему вертолету под общий хохот афганских вертолетчиков. Мне, конечно, было не до смеха.
       Пока я шел, в голове прокручивались мысли, к чему могло привести мое любопытство и такая прогулка, и от них мурашки пробегали по спине. Прийдя на вертолет, я ничего не стал рассказывать экипажу, потому что за этот поступок меня вряд ли похвалили бы, да еще заполучил бы взбучку. Через двадцать минут поступила команда на запуск и взлет. Выполнив задачу, мы вернулись на базу. Только там я поделился своими впечатлениями с ребятами. Их ответ был прост: они повращали пальцем у виска и пожелали более таких ошибок не совершать.
       Через несколько дней я вновь повстречался с этим афганским экипажем. Они прилетели к нам на авиабазу для дозаправки, а я в это время дежурил на КДП помощником руководителя полетами. Встретились мы уже как старые знакомые, они напомнили мне тот "гератский" случай, вместе посмеялись. Затем они опять куда-то "умчались", как "летучие голландцы". Летали они почти без отдыха, по всему Афганистану. Кстати, летали изумительно, скорее даже нагло. Как я понял, инструкцию экипажу вертолета они полностью игнорировали. Ограничений по летной маневренности вертолета, указанных в ней, они вообще не выполняли. Иногда приходилось видеть такой пилотаж, и причем все это на простом вертолете Ми-8Т, а не на наших мощных "эмтэшках", что мы даже отворачивались, чтобы не видеть этот ужас, понимая, к чему может привести такое пилотирование.
       Это касалось не только вертолетчиков, грешили тем же афганские пилоты, летающие на самолетах Су-7Б. Порой казалось, что инструкцию экипажу они вообще не знают.
       Как-то раз я также дежурил на КДП помощником руководителя полетами. Базировался на авиабазе вместе с нами и афганский истребительный бомбардировочный полк, летающий на Су-7Б. Поэтому и руководство полетами осуществлялось совместно с афганской группой руководства. Устаревшие "сухие", после длительной "грамотной" эксплуатации афганцами в условиях жары и запыленности, еле поднимали себя в воздух. Что уж там говорить об их непосредственном применении как боевого оружия. В полет их заряжали боеприпасами по минимуму, лишь бы взлетел. Да и вылетали они только рано утром или поздно вечером, когда становилось прохладней, и все равно почти трехкилометровой взлетной полосы им еле хватало. Как мы смеялись - они "взлетали за счет кривизны планеты", еще долго разгоняясь после отрыва от полосы и уборки шасси.
       Ну а посадки - это вообще была комедия! При возвращении их после нанесения БШУ афганский руководитель с улыбкой на лице просил нашего руководителя полетами "освободить воздушное пространство", чтобы его "орлы" могли попасть на аэродром. Нам приходилось попридержать наших летчиков, которые тоже возвращались с БШУ по Кандагару и у которых топливо практически было на исходе. Но деваться было некуда. В эфир летела команда "Ахтунг! На заходе союзники!" И по этой команде наши рассыпались кто куда, зная, что сейчас начнется КВН. И вот первая "летающая труба", как мы в шутку называли старенькие Су-7Б, падая с большой скоростью, заходила на полосу, пытаясь попасть в ее створ. Самолет явно заходил с повышенной скоростью, да и с порядочным превышением. Поэтому касание полосы колесами шасси произошло почти на середине "взлетки".
       Афганский руководитель наблюдал за всем этим спокойно, с улыбкой на лице, не оказывая никакой помощи своему летчику. Самолет же, не снижая скорости, несся в конец полосы, и мы были абсолютно уверены, что полосы ему не хватит, тем более что никаких попыток затормозить летчик не предпринимал, если не считать выпущенного тормозного парашюта уже в конце полосы. Мы с ужасом наблюдали за развитием событий, понимая, что ни к чему хорошему такая посадка привести не могла. А афганский руководитель все так же спокойно сидел в своем кресле, как будто для него это была привычная ситуация. Самолет выскочил на большой скорости за пределы полосы, в разные стороны полетели какие-то обломки, поднялось облако пыли. Мы отвернулись, думая, что всё! Хана! Афганский РП спокойно поднял трубку телефона, дал какую-то команду, и на место аварии рванул их тягач. Мы, снимая кепки, с окаменелыми лицами предложили ему свою помощь в виде санитарной машины. Но он спокойно поблагодарил нас и указал рукой в сторону места аварии.
       Мы с нескрываемым изумлением посмотрели туда, где только что разбился самолет. Из рассеивающегося облака пыли, неторопливо выходил афганский пилот, размахивая в такт движению своим "ЗШ", идя по "взлетке" в сторону своей части. Мы были в полном недоумении, такого просто не могло быть. Афганский РП, видя наше смятение, только развел руками и сказал: "На все воля Аллаха!" При осмотре места аварии мы ещё долго смеялись. Оказывается, за торцом полосы уже была накатана целая колея от колес шасси, вылетающих за её пределы самолетов. Так что для соседей такие случаи были привычным делом.
       Был случай, когда я однажды чуть не уничтожил, по неосторожности, нашу артиллерийскую часть. В тот день я в экипаже с комэском Сергеем Константиновичем Емелиным летал в районе авиабазы по воздушному досмотру дорог и караванных троп. Высота предельно малая, 3-5 метров, чтобы не быть обстрелянными с земли. И при любом, даже кратковременном наборе высоты выше 15 метров приходилось отстреливать "АСО-шки", тепловые ловушки, создающие помехи самонаводящимся головкам наведения зенитных ракет типа "стингер", "стрела". И вот подлетая к невысокому, метров 150, скалистому горному хребту, вертолет задрал нос, я привычным, отработанным движением нажал кнопку отстрела "АСО". Мало того, что начало отстрела происходит с небольшой задержкой, в 1-2 секунды, так еще "АСО" отстреливаются автоматически в течение восьми секунд, и прекратить этот процесс после нажатия кнопки уже невозможно.
       И как только вертолет начал набирать высоту и переваливать через хребет, я с ужасом увидел, что за хребтом расположилась часть артиллеристов. САУ, орудия и очень много ящиков со снарядами. А так как высота отстрела "ловушек" была небольшой, то они, не успев сгореть в воздухе, падали на землю и еще в течение минуты догорали, с шипением подпрыгивая и сжигая все вокруг. Мы очень быстро пролетели над нашей частью, и я, только представив, что будет, если хотя бы одна из "ловушек" попадет в ящик с "выстрелами", ощутил такой ужас, что еще несколько секунд не мог прийти в себя. Но затем, сообразив, быстро обрисовал комэску ситуацию, и мы, развернувшись, полетели в сторону артиллеристов.
       На земле все было спокойно, если не считать нескольких бойцов, стоящих с лопатами и грозно машущих нам сжатыми кулаками. Мы прошли над ними и покачали крыльями, как бы извиняясь. Через несколько дней я дежурил в ЦБУ дивизии в качестве ответственного по авиации, где еще были дежурные от разведчиков, танкистов, артиллеристов и др. И я как бы невзначай спросил у артиллериста, не слышал ли он про такой случай. На что он мне очень бурно обрисовал ситуацию. Мол, какие то придурки на вертолете чуть не рванули артдивизион. И узнав, что одним из "придурков" был я, он еще долго объяснял мне, кто я такой, из чего я узнал о себе много нового. Потом, помирившись, мы очень долго смеялись.
       Запомнился один из полетов ночью на корректировку огня артиллерии. Чтобы исключить обстрелы блокпостов и авиабазы, каждую ночь по очереди летали два вертолета Ми-8, на высоте 1500 - 2000 метров, по системе аэродрома. Как говорится: " Мне с верху видно все...!" На одном из них летал я. Время уже перевалило заполночь, когда со стороны одной из горных вершин в сторону вертолета полетела змеистая очередь трассирующих пуль крупнокалиберного пулемета. Очередь была выпущена явно "на звук", т.к. по ночам мы летали с полностью выключенным бортовым светотехническим оборудованием, чтобы не быть в ночном небе Афганистана светящейся и мигающей всеми огнями "новогодней елкой". Вероятно, "духи" стреляли на авось. Настораживало то, что ночь была лунной. Этот "фонарь" освещал всю округу, как галогеновая лампа, возможно в какой то момент и наш вертолет стал виден на фоне светлого ночного неба. Но высота была сравнительно большой, чтобы нас можно было достать из стрелкового оружия, а потому мы сильно и не переживали, хотя, скажу вам, неприятная это штука, когда в тебя летит быстрая светящаяся очередь свинца. Пройдет она выше или ниже, никто не знает.
       На этот раз обошлось. Очередь прошла чуть ниже и в стороне от вертолета. Но дело было сделано. Мы приблизительно засекли координаты того места, откуда в нас стреляли, и сразу передали их на КП артиллеристов. Ответ с нашей стороны не заставил себя долго ждать. Вскоре я увидел большой залп со стороны нашей базы артиллеристов из установок "ГРАД". И через несколько мгновений на том месте, откуда производился обстрел, разлилось море огня, как будто вылили ведро с подожженной нефтью. Скорей всего, переданные нами координаты совпали с имеющимися у артиллеристов сведениями о том месте, с которого нас постоянно беспокоили. Поэтому удар был настолько точным, что с тех высот больше в нашу сторону никогда не стреляли. Зрелище конечно впечатляющее. Одно дело видеть это днем, где разрывы сразу наполняются кучей поднятой пыли, а ночью пыли не видно - только огромнейшая лавина огня, аж мурашки по коже. Незавидна участь тех, кто оказался в тот момент там.
       Кстати о ночных фейерверках. Повезло нам встретить Новый год в Афганистане, на войне. И, поверьте, таких праздников я потом больше не видел. Представьте себе 31 декабря, почти середина зимы, на родине снега навалило по плечи, а мы сидим на улице, у сделанного нашими умельцами, большого бассейна с кристально чистой, теплой водой, мирно попиваем заранее выгнанную и запасенную нами самогоночку. И тут ровно в 12 часов ночи началась такая стрельба! Светло стало как днем. Вверх палили со всего что было. Грохот стоял невообразимый, некоторые профессионалы умудрялись писать трассерами восьмерки и даже что-то похожее на буквы. Не удивился бы, что и "духи" вместе с нами радовались приходу нашего Нового года и кидались вверх камнями на радостях.
       Пальба длилась минут 30, пока, наверное, не закончились боеприпасы или стволы не раскалились добела. Естественно, все мы попрятались под крыши, так как после такой стрельбы вверх по законам физики все это выпущенное железо стало возвращаться назад, как бумеранг, на землю. И то тут то там были слышны цокающие звуки падающих на крыши и землю кусочков раскаленного свинца. Такой фейерверк мне запомнился на всю жизнь.
       Приближался окончательный вывод войск. Мы почти весь январь 1989 года "просидели на чемоданах", естественно не забывая выполнять боевые задачи по проводке и прикрытию наших выходящих войск. Вокруг авиабазы практически не осталось наших войск. И все больше и больше банд скапливалось вокруг аэродрома. Это напоминало собирающееся к падали воронье. Но "духи" понимали, чем им обернется прямое нападение на нас и в основном действовали исподтишка, мелкими обстрелами, так сказать беспокоящим огнем. И по большому счету старались не трогать нас, давая возможность спокойно уйти, а потом уж накинуться на афганскую армию, которая на глазах стала разваливаться. Солдаты бежали, но кто-то и оставался.
       Вывод нашей эскадрильи спланировали в два этапа. На тот момент у нас был почти полуторный штат летчиков, и поэтому решили, что вертолеты из Афганистана будут выводить опытные пилоты, наши старожилы, а молодежь решили поберечь и отправить на Ил-76. Тем более что в кабульском и баграмском полках были потери из числа молодых пилотов перед самым выводом. За несколько дней до окончания вывода, во время перебазирования из Кабула в Пули-Хумри, при доразведке маршрута были сбиты и сгорели в Ми-24 над Салангом, командир кабульского полка полковник Голованов с молодым оператором Сергеем Пешеходько. 9 февраля 1989г. под Ташкурганом после прямого попадания "стингера", сгорел в вертолете со своим экипажем мой однокашник Паша Кроха. Так что нам с Валеркой Юсибовым, можно сказать, повезло. Нас включили в списки выводящихся на самолете. Хотя, что было опасней, улетать на своих вертолетах или быть "заложником" в огромном чреве Ил-76, которые в то время уже почти не летали к нам в Шинданд, было неизвестно. Как я уже говорил - мишень эта была классной. Поэтому, когда нам назначили дату вылета на 21 января 1989 года и мы стали собирать вещи, в душе было беспокойство за благополучный перелет в Союз.
       В назначенный день "горбатый", исчертив все шиндандское небо дымными следами отстрелянных тепловых ловушек, мягко притерся к бетонной полосе нашей авиабазы, под прикрытием пары "двадцать четверок". Мы уже стояли у КДП, выслушивая напутственные слова комэска, который оставался на второй этап вывода эскадрильи, и начштаба, который летел с нами. Из его слов было понятно, что нам ничего не понятно. За месяц до вывода нас проинформировали, что наша эскадрилья выводится в Белоруссию, на границу с Польшей, и там формируется "РЭБ-овская" эскадрилья. Кто-то этому был очень рад, особенно те, кто родом из этих мест или с ближайших областей. А таких было большинство. Ну а кто служил на Дальнем Востоке и очень хотел бы вернуться домой, такой информации не очень-то и обрадовались.
       В их число входил и я. Хотя выбирать не приходилось, военный должен служить там, куда пошлют. Потом эту информацию отменили, затем опять начали об этом говорить. В конце концов мы так и не могли понять, куда же мы улетаем. Загрузившись в самолет, мы все перекрестились, хотя большинство были закоренелыми атеистами, и стали ждать вылета. Запустив двигатели, борт вырулил на полосу, взревел всей мощью своих четырех турбин, рванул с места и после короткого разбега, оторвался от полосы. Мы все напряглись, в глаза друг другу не смотрели, каждый думал о своем. Хотя, наверное, мысли были об одном: быстрей бы набрать безопасную высоту пять-шесть километров над "точкой" и тогда уже расслабиться. Вот тут я первый раз начал искренне про себя молиться, и делал это с таким рвением, что кто-то сидящий рядом даже толкнул в бок.
       "Стас, ты чего там себе бубнишь под нос?"
       Я ничего не ответил, а только завороженно смотрел на один единственный высотомер в грузовой кабине, на который были обращены многие взоры. Стрелки высотомера как будто бы остановились, еле сдвигаясь в сторону увеличения высоты. Все происходило как в замедленном фильме. Все с напряжением ждали. И только когда стрелки прошли шестикилометровую отметку, все облегченно вздохнули и откинулись на своих сиденьях. Всё! Взлетели! Теперь домой.
       Через пятьдесят минут полета все по очереди стали подходить к иллюминаторам на бортах самолета. Кто-то умудрился рассмотреть с семикилометровой высоты еле заметную полосу на земле и закричал: "Ленточка!" Это означало, что мы пересекаем государственную границу. И все в один голос заорали: "Ура-а-а!"
       Все! Прощай многострадальная страна, прощай Афган. Прости нас за все!
       Простите нас ребята, кто не дожил до этих минут! Теперь можно было и прослезиться. Через час мы уже снижались и заходили на посадку на аэродром Мары. Под крылом стали появляться родные глазу дома с шиферными крышами. И еще через несколько минут "горбатый" мягко коснулся родной земли. На рулежке нас уже ждали пограничники. Пока дозаправляли борт, мы, выстроившись на бетонке со своей поклажей, проходили таможенный досмотр. Эта процедура у нас заняла один час, после чего пограничники уехали. Мы остались одни на рулежке, предоставленные сами себе. Самолет поставили в самом углу аэродрома, поэтому куда-то сходить прогуляться не имело смысла, тем более время вылета не обозначили. Все томились в тягостном ожидании.
       Но вот появился экипаж, и ничего не ответив на наш вопрос "Куда летим?", быстро заняли свои места в кабине. Мы в недоумении опять погрузились в самолет. Через десять минут взлетели. Так как уже стемнело, определить направление полета мы не смогли. Все терялись в догадках, куда же мы все-таки летим? Начальник штаба закрылся в кабине с экипажем и не мог, а может быть не хотел ответить на наш вопрос.
       Когда время полета подошло к пяти часам, я приблизительно прикинул пройденное самолетом расстояние. Получалось, если мы все же летели домой, на Дальний Восток, то должны были быть где-то в районе Новосибирска. И точно, через минут тридцать мы начали снижаться. Настроение улучшилось. Значит, все же на Дальний Восток! Я поделился своей мыслью с соседями, но те только пожали плечами: "Сейчас все узнаем".
       Приземлились, зарулили. Открылись створки, и в салон самолета пахнул свежий, мягкий воздух родной земли, с запахом озона, после только что прошедшего дождичка. На улице стояла непроглядная тьма, ни одного огонька. Но сейчас нас никто не встречал. Мы вышли из самолета. Экипаж как обычно быстро "слинял", чтобы мы не досаждали им вопросами. И тут из-за самолета вышел какой то военный в технической форме и с повязкой на рукаве с надписью: "Дежурный по стоянке". Мы решили выяснить у него наше местоположение.
       "Слушай! Подскажи, пожалуйста, где мы?" - спросили мы, ожидая услышать какое-нибудь родное дальневосточное название.
       Дежурный удивленно раскрыл глаза: "Как где? В Поставах!"
       "А это где?" Глаза у него еще больше раскрылись. Он смотрел на нас как на идиотов.
       "Как где? В Белоруссии!"
       И тут нас прорвало: "Какая на фиг Белоруссия! Мы летели на Дальний Восток! Мы хотим домой!"
       Видя наше агрессивное настроение, дежурный поспешил ретироваться, исчезнув в ночном мраке. Опять мы остались одни. Но ожидание длилось недолго. Подъехал какой-то полковник, дал команду погрузить на подошедшую машину наших солдат-срочников и куда-то их отвезти.
       Обратившись к нам, он сказал: "Ну а на счет вас у меня никаких указаний не было, и что с вами делать я даже не знаю".
       Потом, подумав, добавил: "Ну на ночь мы вас как-нибудь разместим".
       Через полчаса подошли еще несколько машин, и мы, погрузившись, переехали в гарнизон Поставы, где нас устроили в казармы.
       Там тоже со мной произошел курьезный случай. Время было уже позднее, и, как только мы разместились, я почувствовал, что очень хочу пить. Я направился в сторону умывальника в поисках воды, попутно зайдя в комнату дежурного по казарме, чтобы попросить у него кипятильник и вскипятить воды. В Афгане мы привыкли пить только кипяченую воду, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу, вода там была отвратительнейшего качества, и даже после длительного кипячения она таила в себе много опасности. Зайдя в комнату, я увидел здоровенного полусонного прапорщика, по возрасту годящегося мне в отцы. Поэтому я так к нему и обратился:
       -Отец, дай, пожалуйста, кипятильник, воды хочу попить, сил аж нет!
       Он удивленно посмотрел на меня:
       - Зачем он тебе, иди да пей из-под крана, вода у нас чистейшая, во всей округе такой нет.
       И тут до меня наконец-то дошло, что я уже не на войне. Я дома! Рассмеялся и пошел спокойно утолять жажду. Просто и быстро.
       А утром у нас появилась возможность выбраться в город и дозвониться домой или дать телеграммы, что мы наконец-то в Союзе. Ждали мы решения нашей дальнейшей судьбы почти два дня, поняв за это время, что никому теперь не нужны. И только к концу второго дня приехал тот же полковник, собрал нас всех и объявил, что судьба наша непонятна. Москва так и не решила, что же с нами делать. А потом, видно пожалев, по секрету зачитал нам номер указания Генерального штаба о том, что все выводящиеся из РА части расформировываются и личный состав этих частей направляется по старым местам службы. Теперь мы уже знали, что делать. Записав номер этого указания себе в командировочные предписания, мы все, но самостоятельно разлетелись кто куда. Валерка Юсибов решил на несколько дней заехать домой, в Дзержинск, под Горьким, воспользовавшись предоставленной возможностью. Ну а я уже через двое суток был дома, в Хабаровске.
       Вот так и закончилась для меня эта первая война, мои 115 дней из 3335 той страшной и непонятной войны.
     

    С. Штинов

0

103

Чеченские записки вертолетчика. Боевые действия в Чечне только набирали свои обороты. То угасая, то вспыхивая с новой силой. После зимних боёв 1995 года, в Чечню съездила первая группа сводного вертолетного полка от Дальневосточного военного округа, вернувшись из своей первой командировки с одной боевой потерей. 17 сентября 1995 года выполняя полёт на эвакуацию раненых, при заходе на посадку на аэродром Ханкала, отказало путевое управление на вертолете Ми-8 командира звена Вити Малько. Как потом выяснилось, крутнуло его на посадке из-за обрыва тросов управления, которые были перебиты пулями. Высота была маленькой, и у Малько практически не было шансов посадить нормально машину. Сделав несколько оборотов и завалившись на правый борт вертолет упал и загорелся. На борту кроме экипажа было 10 человек, больных, раненых и сопровождающих, в том числе и наш гаровский медик Сергей Анатольевич Стельмах. Умница мужик! После удара рванули основные топливные баки, вдавленные внутрь грузовой кабины. Люди в панике не могли найти сдвижную дверь, которая в том положении вертолета, уже была у них над головой. Сергей начал их выталкивать в потолочный люк в кабине экипажа. Вся эта страшная ситуация длилась 3-4 минуты. Вытолкнув последнего пассажира, он попытался выбраться из вертолета сам. Но обгорев на 50 %, потерял сознание, вывалившись из люка наполовину. После того как его вытащили из горящего вертолета, в сознание он так и не пришёл, скончавшись от болевого шока. Все остальные остались живы, получив травмы различной тяжести. В остальном командировка первой группы прошла спокойно. Очередная плановая замена частей армейской авиации в Чечне дальневосточниками предполагалась в середине 1996 года. Но для меня стало новостью, когда мой комэск Андрей Анатольевич Удальцов, собрал на очередном парковом дне весь лётный состав, в домике на стоянке, и объявил, что в июле 1996 года одна эскадрилья нашего полка убывает в Чечню. В том числе и я, в качестве командира звена. Я попытался возразить, что есть более молодые командиры, ещё не нюхавшие пороха, которым необходимо приобретать боевой опыт. Но комэск, тоже прошедший Афган, отвёл меня в сторонку, и, обращаясь уже не как командир, обняв меня за плечо, сказал: - "Стас. Чувствую, там намечается заваруха, а у тебя в звене мальчишки не "обстрелянные", и ты обязан привести их живыми. Конечно же, такого аргумента было достаточно, и мне не оставалось ничего кроме, как согласиться. -"Что ж"- думал я - "Видали всякое, и здесь прорвёмся!". Но я, никак не ожидал, какая это будет командировка! И чем она для меня обернётся! В июне 1996 года мы начали проходить полигонную и горную подготовку на аэродроме Обор. В течении двух недель восстановили навыки в боевом применении, слетали на высокогорную площадку высотой 2100 метров на гору "Коо", горной гряды Сихотэ-Алиня. И к концу июня мы уже были готовы к командировке в Чечню. Оставалось только ждать даты вылета, которую планировали на начало июля 1996 года. Из средств массовой информации пока было ясно, что в Чечне было относительно спокойно. Отправка сводного вертолетного полка, от Дальневосточного военного округа, должна была производится с двух аэродромов ДВО, Воздвиженка и Возжаевка. Мы должны были улетать из Воздвиженки. В первых числах июля личный состав, убывающий в Чечню, перевезли на самолёте Ан-12 из Хабаровска в Черниговку. Провожал нас весь гаровский полк. Рано утром убывающие построились на плацу части и зам.ком.полка Алексей Юрьевич Горейко выступил с напутствием о благополучном выполнении боевой задачи и таким же возвращением домой, в полном составе. Прощание, конечно, проходило в гнетущей обстановке. Уже тогда присутствовало ощущение, что нас ждет, что-то недоброе. На Большой Аэродром перелетели на вертолетах. И через полчаса начали грузиться на самолёт. Хотелось ещё как-то попрощаться с гарнизоном. Я подошёл к командиру экипажа и попросил после взлёта, без набора высоты, пройти над Гаровкой. Командир посмотрел на меня округлившимися от удивления глазами, покачал головой. Потом, немного посомневавшись, произнёс: -"Не знаю. Посмотрим..". Но мы никак не ожидали, что после взлёта он не только не стал набирать высоту, но ещё и снизился на 50 метров, и прошёл точно над ВПП гаровского аэродрома, покачав крыльями и пальнув сигнальную ракету. В Черниговке мы прожили несколько дней, в ожидании "борта" на Моздок. Ранним утром 8 июля нас погрузили вместе с группой черниговского полка на вертолеты, и мы вылетели на аэродром Воздвиженка, сделав традиционный круг над гарнизоном. Погрузка в самолёт прошла быстро, и здоровенный двухпалубный транспортник ИЛ-76, оторвавшись от родной дальневосточной земли, понёс нас в неизвестность. Четыре часа до Иркутска, короткая остановка для дозаправки, затем Новосибирск. А потом, изматывающий своей продолжительностью, полёт до Моздока. Жарища в самолете стояла невыносимая. Туалета не было. А так как первую половину полёта народ усиленно употреблял горячие напитки, разбавляя их пивом, то всю вторую половину полёта он усиленно занимались поисками, куда бы всё это слить. В корме самолёта, в довесок к жарище, ещё и стояла непереносимая вонища. И когда, наконец, приступили к снижению, все облегчённо вздохнули. Я посмотрел в один из немногих иллюминаторов Ил-76-го, и как тогда, в Афгане, увидел чужую, абсолютно жёлтую, землю. Ровные квадраты полей со скошенной травой. Переливающийся зноем воздух, вперемешку с дымкой, и при подходе к аэродрому - очень много военной техники. Когда приземлились, и "горбатый" открыл свои грузовые створки, в салон ворвался тот же жаркий воздух. Почему-то всё напоминало об Афгане. Может и то, что всё же мы понимали - что летим мы не на отдых, а на войну. Выгрузились, уставшие и обалдевшие от перелёта. Буквально через несколько минут поступила команда на погрузку в рядом стоящие Ми-26. Взвалив на себя свои сумки и рюкзаки, мы двинулись к вертолетам. Подойдя к первому Ми-26-му, мои глаза раскрылись в изумлении - у трапа стоял мой однокашник, Лёха Абрамов. Широкая улыбка на коричневом от загара лице, распростёртые в дружеском жесте руки. Мы обнялись. - Ну что, замена! Покатаемся! - произнёс Алексей. Он затащил меня к себе в пилотскую кабину, посадил рядом со своим командирским креслом. -"Полетишь со мной. Покажу, куда ж вы всё-таки летите. Сделав на этом слове ударение. -"Да уж не на курорт. Сам вижу" - ответил я, попытавшись улыбнуться. Радости на лице не получилось - всё тоже чувство тревоги заполняло грудь. После взлёта, "корова" помчалась на предельно-малой высоте на восток, перепрыгивая через линии электропередач, ныряя в овраги и русла речек. Конечно, я не ожидал такой проворности от этой здоровенной махины. На мой удивлённый взгляд Алексей только развёл руками и показал вперёд. Мы быстро проскочили над останками лежащего на земле вертолёта, от которого осталась только хвостовая балка, и большая куча пепла. Больше ничего не надо было объяснять. -"Шмальнуть" могут из-за любого куста" - только расслышал я, через рёв турбин, слова Алексея. Чем ближе подлетали к Терскому хребту, тем больше на дорогах лежало сгоревших, разбитых останков боевой техники, в точности напоминавшие картины афганских "пейзажей". Перевалив через хребет, я вообще обалдел. Вся надтеречная долина была заполнена тяжёлым чёрным смогом, перемешанным с пылью, поднятой с большого количества дорог, военной техникой. Проскочили над аэропортом "Северный Грозный", на восточной окраине которого, до сих пор ещё лежали останки дудаевской авиации, фотографии которой обошли все средства массовой информации мира. Из дымки стали выплывать развалины самого города Грозного. Это впечатляло! Картина представилась ужасающая. Чем-то это напоминало развалины Сталинграда во время Великой Отечественной войны. И уж тем более это угнетало, что буквально в 15 минутах полёта от этого ужаса шла нормальная мирная жизнь. Всё здесь было чужое! Пугающее. В голове никак не укладывалось, что всё это происходит на самом деле. Очень хотелось, чтобы это был сон! Но рёв турбин и проносящиеся в нескольких метрах немыслимые остатки, в прошлом красивейшего города, возвращали меня в страшную реальность. Аэродром Ханкала появился также неожиданно. Здоровенная махина заложила крутой вираж и начала гасить скорость. А здесь вообще был муравейник. Такого обилия военной техники, палаток, людей я ещё не видел. Всё было собрано на небольшом кусочке земли, вокруг которого горели нефтяные скважины. Муравейник был не только на земле, но и в воздухе. Практически через каждые 5-10 минут взлетали или садились группы вертолётов. Приземлились, зарулили на стоянку. И здесь, также как и тогда в Афгане, после открытия створок в салон ворвался знойный воздух, перемешанный с большим количеством пыли. Нас уже встречали. На уставших лицах пилотов и инженеров "московской" авиагруппировки радости не было. Подошедший к нам первым лётчик произнёс: -'С прибытием ребята! Приглашаем всех на стоянки, будем изучать "район полётов'! Мы немного удивились, но потом поняли смысл этих слов, когда подошли к стоящим вертолётам. Возле каждого вертолета стояли ящики с "НАРами", а на них, как на "скатерти-самобранке, стояла водка, закуска и много арбузов. Такого мы конечно не ожидали. Всё происходило по-деловому. После первых рюмок - краткая обстановка в Чечне, затем особенности полётов и планы на следующее утро. Кратко, лаконично, доходчиво! Постепенно наступали сумерки. Минут через двадцать "изучения района полётов" глаза стали закрываться сами собой, сказывалась усталость после длительного перелёта. Как нельзя, кстати, объявили сбор по машинам, для отъезда в гарнизон. Уже полностью обессиленные, с трудом, впихнулись в машины. Оставшиеся 5 минут езды, если таковой можно было назвать экстремальную езду по полному бездорожью, больше похожую на хождение по океану в шлюпочке в сильнейший шторм, добили окончательно. В модуль уже вползали. Надо отдать должное москвичам, всё было готово к нашему приезду. Кровати заправлены, всё чистенько, уютно обустроено. И только успев взгромоздиться на кровать, мы впали в полный анабиоз! Но так и не дав нам хорошо выспаться, весь личный состав подняли в 6 утра. Снова загрузили в машины и повезли на аэродром. Там работа уже кипела во всю. Также садились и взлетали вертолеты, всюду сновали машины и группы вооружённых людей. Муравейник! Наскоро позавтракав, собрались в импровизированном классе подготовки к полётам, опять всё на тех же ящиках, под открытым небом. Очень быстро изучили аэронавигационную информацию, карты полётов, основные посадочные площадки, маршруты полётов. И буквально через час нам уже ставили задачу на полёты, пока что на ознакомление с районом полётов. Быстро, лаконично, без обычной нудистики, по-боевому. Во всём ощущалось, что это уже настоящая боевая работа. И ещё через тридцать минут мы все уже были в воздухе. На нескольких вертолетах весь, вновь прибывший лётный состав, разлетелся во всех направлениях. Мне достался инструктором опытнейший командир звена заменщиков. Без излишних объяснений, он сразу показал характер полётов в Чечне. "Упав на предел" мы на брюхе заскользили над полями, совершая немыслимые противострелковые манёвры. В кабине экипажа такой полёт переносился ещё более-менее сносно, а вот тем, кто сидел в грузовой кабине, досталось "По-полной"! Хватаясь за всё, что можно, лётчики пытались удержаться на своих местах, успевая смотреть в иллюминаторы, и стараясь рассмотреть хоть что-нибудь. Такой полёт мне напомнил наши полёты в Афгане над густонаселенными районами, где нельзя было летать над кишлаками и скоплением скота. Здесь было то же самое. Через 15 минут полёта содержимое наших желудков просилось обратно, а к концу полёта мы пребывали во взвешенном состоянии. Хотелось только на землю. Со стороны такой пилотаж мог показаться просто бравадой. Но в данной ситуации, учитывая, где мы находились, и немалый опыт того пилота, всему было простое объяснение - мы были на войне. И за то время, которое отводилось на нашу вывозную программу для москвичей, такие полёты были наиболее доходчивыми, быстро и понятно, т.е. чтобы сразу не расслаблялись. После посадки мы уже ничего не хотели. Но и здесь нам не дали прийти в себя. После обеда москвичей уже ждали МИ-26-е, и они, также быстро погрузившись, отбыли домой. Ну а мы, так и успев ничего понять, остались одни. Ближе к вечеру моему экипажу уже была поставлена задача на перевозку группы военнослужащих в Моздок, и забрать такую же оттуда. До Моздока долетели спокойно. Солнце уже клонилось к закату. В раскаленном воздухе закаты меня всегда впечатляли. Цвет неба, на всю его ширину, был огненно-красным. Ни единого облачка, весь горизонт колыхался в воздухе как медуза. Видимость, как у нас говорили - "миллион на миллион". По команде РП зашли на посадку, на окраину аэродрома, недалеко от стоянки "стратегов", красавцев Ту-95-ых. Не выключаясь, разгрузились и стали ждать другую группу, которую должны были подвезти на машинах. Подъехали три КАМАЗа и из них стали вываливаться какие-то тюки сумки и ещё что-то бесформенное. Это что-то "бесформенное" стало подниматься на ноги, и на бегу хватая тюки, нестись к вертолёту. Бортовой техник сразу смекнул, что добром это не кончится. Выскочив из вертолета и раскинув руки, он попытался сдержать бегущих на него людей. Да и на людей они были не похожи. Как оказалось - это были "вусмерть" пьяные контрактники, больше напоминающие просто стадо. Грязные, обросшие, с мутно- красными бляшками вместо глаз. Натиск этого обезумевшего войска борт.техник сдержать не смог. Возникла реальная угроза, что его просто затопчут в грунт. -Андрюха! Держи педали! - крикнул я, и расстегнув ремни кинулся на помощь борт.технику. Какое там! Меня вогнали в доли секунды в землю, как будто асфальтоукладчиком прошлись. Поднявшись с земли и повернувшись к вертолёту, я не поверил глазам своим! Из дверей грузовой кабины свисали три тела этих "вояк", изо всех сил пытающихся за что-нибудь ухватиться внутри вертолета. Эта картина полностью напоминала мне ситуации на автобусных остановках в часы пик в большом городе. Когда безумные толпы "от стара до млада", активно работая локтями и талией, пытались вдавиться в автобус. Вертолёт был забит полностью. В доли секунды у меня промелькнула мысль: -Не дай Бог эти "вояки" полезут в пилотскую кабину места занимать, тогда и Андрюха не справиться! Быстро подскочив к вертолёту, я, что есть силы, рванул на себя первое тело, еле болтавшееся на стремянке. "Боец" описав небольшую дугу, приземлился на голову и быстро вскочив, ничего не понимая, посмотрел на меня безумными глазами. На мгновение мне стало очень неудобно. Передо мной стоял взрослый мужик, больше годящийся мне в отцы. Но, скорее всего, мой разъярённый вид сразу же привел его в чувство, и он, как-то, сразу обмякнув, упал на "третью точку". В это же время от машин подбежали три офицера, во главе со здоровенным майором, и в считанные секунды выкинули еще человек пять из вертолёта. К процессу "выгрузки-погрузки" присоединился мой бортовой техник, и еще через пару минут на борту осталось требуемое количество "пассажиров", остервенело цепляющихся за всё, что можно, успевая прижимать к себе свой нехитрый скарб, лишь бы их не выдернули из вертолёта, попутно издыхая непереносимый перегарище. Ситуация, с одной стороны, была настолько комичной, что в пору было хвататься за живот. Но мне уже было не до смеха! Дав команду на закрытие входной двери, я заскочил в кабину и быстро плюхнулся в кресло. -Твою мать! Что это было? Андрюха смотрел на меня изумлёнными глазами, тоже еле соображая. -Андрюха! Взлетаем! Запросив разрешение на взлёт, без выруливания на полосу и получив от РП "добро", я оторвал машину от земли и, прижимая сильнейшим потоком воздуха оставшихся на земле "воинов", разметая их сумки и баулы, стал набирать высоту. Оглянувшись в грузовую кабину и так и не разобрав в груде сумок, сапог, грязной формы, горе-пассажиров, я сказал борт.технику, чтобы тот не спускал с них глаз. После такой загрузки от них можно было ожидать чего угодно. Быстро стемнело. Набрав высоту полторы тысячи метров, мы взяли курс на юго-восток. Горизонт впереди уже погрузился в полную темноту. Подходя к аэропорту "Северный-Грозный", я запросил у "Эрмитажа"(позывной РП аэропорта) разрешение на пролёт через зону аэропорта. Получив разрешение, и довернув чуть южнее, приступил к снижению в сторону Ханкалы. И тут, с восточной окраины аэропорта, змеясь вверх и в сторону вертолёта, взметнулась очередь трассирующих пуль. Андрюха только успел крикнуть: "Обстрел"! Прекратив снижение и резко отвернув в сторону я дал команду бортовому технику выключить все бортовые огни. -Да что же за день сегодня! Едрёна вошь! - выругался я. Разглядеть откуда производился обстрел, уже не представлялось возможным, так как земля внизу была покрыта сплошной темной, без единого огонька. Можно было только приблизительно определить место выстрелов. Доложив РП "Северного-Грозного" об обстреле борта с его точки, и принятии решения о продолжении выполнения задания, я прошёл ещё пару минут без снижения. А затем, убедившись в безопасности, приступил к дальнейшему снижению, и уже через пару минут мы заруливали на стоянку. Выгрузив и сдав "тела" ожидающим командирам контрактников, вкратце обрисовав им, как производилась погрузка, мы со спокойной душой отправились отдыхать. И как только добрались до кроватей, забылись мертвецким сном. Наступал второй день нашего пребывания в Чечне. Пока всё было тихо, на территории Чечни действовал очередной мораторий на ведение боевых действий, шёл переговорный процесс между лидерами боевиков и командованием группировки, но это только пока! Следующее утро 10 июля 1996г. началось также с подъёма в 6 утра. Убыли на аэродром, позавтракали. Команда на сбор всего лётного состава у КП поступила неожиданно. До постановки задач было ещё много времени, поэтому все с удивлением смотрели на озабоченного чем-то командира полка Юрия Николаевича Чебыкина, держащего телефонную трубку, ничего не говорящего, а только кивающего головой. Выражение его лица было явно безрадостным. Через минут 20 приехали все командиры авиагруппировки, расстелили перед нами карты и зачитав приказ о начале боевых действий, стали ставить задачу каждому экипажу. Мало того, что москвичи, быстро улетев, домой, оставили нас один на один с кучей вопросов, так ещё практически на следующий день, нам уже ставили задачи на ведение настоящих боевых действий. Я смотрел на своих молодых товарищей, и видел в их глазах смятение. Да и самому было как-то не по себе. -"С ходу в пекло"! Как оказалось, процесс перемирия был внезапно остановлен, как это уже случалось не раз, и войскам была поставлена задача начать боевые действия против бандформирований. Нашей авиагруппировке была поставлена задача, высадить десант в горы по всей границе южной Чечни. Чтобы при вытеснении бандитов с равнинной части Ичкерии они не смогли просочиться в Дагестан и Грузию. Подготовка была не долгой. Обозначили посадочные площадки на картах, и пока заправляли вертолеты, в них во всю загружался спецназ. Первым в горы слетал на рекогносцировку площадок зам.ком.полка Иванов. Быстро вернувшись, он сел ко мне на борт и сказал, что покажет нашей группе площадку. Мы в паре с Володей Погореловым, взлетели за парой зам.ком.авиагруппировки, моего однокашника по училищу Лёши Хроменкова. Набрали высоту 1800м. и пошли в горы, в район между Шатоем и Махкетами. Подходя к горам, стали ещё набирать высоту, и когда подошли к указанной Ивановым площадке, она была на уровне наших глаз, на двух с половиной тысячах метров над уровнем моря. Ровная как стол, и размеров с два футбольных поля. А на удалении двух километров впереди неё уже начинались отвесные скалы, уходящие вверх выше трёх тысяч метров. Посадочные места выбирали самостоятельно, кто - куда. Но так, чтобы не помешать друг другу. Первым подсел Вовка Погорелов, я следом за ним, буквально в двадцати метрах от него. Оглянулся в грузовую кабину и подал команду на высадку группе спецназа. Но когда повернулся, прямо впереди, в нескольких метрах от кабины моего вертолета, разлетались какие-то куски веток. Как оказалось, Володя Погорелов, чуть сместился в сторону, и не заметил, как хвостовой винт его машины оказался у самой земли, начав крошить высокую, с полтора метра траву и небольшие кусты. Я смотрел, на всю развивающуюся ситуацию молча, боясь что-либо подсказать Вовке по радио, т.к. мог только помешать ему. Иванов тоже молчал, думая о том же. Качнись вертолёт чуть ниже, хвостовой винт зацепит камни, и тогда начнётся такая мясорубка, что сначала достанется, моей машине. Затем, превратившись в такую же мясорубку, от меня достанется следующим, и т.д. Пока мы все, как удалые казачки на бранном поле, не покрошим друг друга в капусту. Даже сквозь рёв турбин и натуженный стук лопастей был слышен звук работающей "сенокосилки". Высадка десанта длилась всего 1,5 - 2 минуты. Вовкин борт качнувшись, плавно отошёл от земли и, бешено вращая зелёным хвостовым "секатором", рванул вперёд, разгоняя скорость. -"Фу-у! Пронесло!" - выдохнули мы. Десант моего борта также оперативно покинул вертолет, и получив команду от борттехника, мы полетели догонять группу, которая закончила высадку. Внизу у предгорья, как шмели, крутилось наше прикрытие, звено Ми-24. Набрать нашу высоту для них было проблематичней. С нормальной зарядкой, но в условиях высоких температур, с "убитыми" на пыльных площадках движками, они еле дотягивали до высот 2.500 - 3.000 метров. "Несладко" было и нам. Но всё же Ми-8-е были полегче, поэтому на пару минут нам хватало мощности наших движков, чтобы зацепиться, как хищным орланам, за какой-нибудь выступ или камень, иногда поставив лишь одно колесо на землю. Вот тут-то надо было собрать всю свою волю и нервы в кулак, и буквально слиться с машиной в одно целое, чтобы удержаться на выступе, молотя лопастями в нескольких десятков сантиметров от каменных глыб или скал. Десантуре же выбирать не приходилось, когда "духи" их вытесняли на какую-нибудь высотку или скальный выступ, кроша вокруг них камни крупнокалиберными пулемётами и гранатомётами. А у нас уж выбора не было точно, т.к. надо было вытаскивать мальчишек из любого "дерьма". И ни при каких условиях мы не имели права оставить их на верную гибель! Собравшись группой, полетели домой. Через пятнадцать минут все уже заруливали на стоянки. Вообще Чечня была настолько маленькой, что её можно было облететь за 1 час. И никак не укладывалось в голове - откуда же на таком маленьком пространстве умещалось столько гадости! Пообедав, стали ждать очередной задачи. Через пару часов должны были подъехать несколько КАМАЗов с боеприпасами и продовольствием, которые мы должны были доставить той же группе СПЕЦНАЗа. А пока уясняли задачу, разрабатывали порядок и очерёдность захода на посадку, и порядок сбора группы после разгрузки. Но всё получилось совсем иначе. Подъехала колонна. Пока загружали и заправляли вертолеты, Юрий Николаевич Чебыкин зачитал экипажам очередную боевую задачу. Время вылета назначили через 15 минут. После того, как я прибежал на вертолет, у меня глаза полезли на лоб. Вертолёт был загружен, какими-то коробками "под самый жвак", да ещё на входе в кабину лежал здоровенный резиновый бак с водой. -"Твою мать...! И сколько ж здесь веса?" - спросил я, у заправляющего вертолет бортового техника Володю Мезенцева. Тот развёл руками: -"Да хрен его знает! Пока заправлял борт, десантура уже его закидала коробками, поэтому вес не проконтролировал! Но коробки тяжёлые. Одна упала с приличным грохотом, выдать там тушёнка." Я повернулся к, стоящему рядом, старлею-десантнику. -"Старший лейтенант! Какой вес груза?" -"Товарищ майор! Начальник продслужбы, старший лейтенант Боков. Да не много! Тонна. Ну, может быть тонна-сто!" -"Старлей! Мать твою! Ты кому хочешь "впарить" - тонна-сто! Я что, по-твоему, не знаю, что такое - "по самое нехочу" загруженный вертолёт? Какой вес?"- надвинулся я на него. -"Да тонна там...!" - захлопал детскими ресницами старлей. Стал запускаться ведущий группы Лёша Хроменков, я должен был идти у него ведомым. Времени на проверку уже не было. -"Ну старлей...! В вертолёт! Если уж будем падать - так вместе!". Он побледнел, но в вертолёт залез, примостившись, как цыплёнок, на "курдюк" с водой, вращая выпученными глазами. Как "в воду глядел"!- вспоминал потом я. Быстро запустились, вырулили за ведущим. -"Вова! Как машина? Потянет?". -"Нормально! Движки хорошие, вытянут!" На всякий случай я добавил "перенастройкой" обороты несущего винта и завис как можно выше, метров на пятьдесят, чтобы проверить запас мощности. Вертолёт висел спокойно, перегруза не чувствовалось. В горах конечно могло быть всё по-другому. Группа взлетела. Стали быстро набирать высоту, постепенно доворачивая в сторону гор. Всё шло нормально. Движки привычно гудели. Лопасти с шелестом секли разреженный горячий воздух. Через минут пятнадцать уже подходили к площадке. Хроменков запросил группу СПЕЦНАЗа обозначиться дымами. Получили ответ, что шашки зажжены. Но знакомая площадка была чистой. Минутное замешательство. -"Вас не наблюдаем" - послышался в наушниках голос ведущего группы. -"Мы правее десять и ниже сто метров" - ответил голос по радио. Как оказалось, командир группы СПЕЦНАЗа, то ли из тактических соображений, то ли по условиям безопасности своей группы, вывел и закрепил её на небольшом перешейке между двух скал, на крошечном выступе горной гряды. Слева по заходу крутой каменистый склон горы. Справа - уходящие вверх скалы. Впереди и сзади пятачка - пропасть. Для них может она, и была удобной, а вот посадить на неё вертолеты, было крайне проблематично. Алексей Хроменков сходу примостился на относительно ровненький выступ и сразу начал выгрузку. Я заходил следом, рассчитывая приземлиться на единственное ровное место чуть ниже его вертолёта и на удалении метров двадцать. Площадка, если таковой её можно было назвать, находилась на уровне наших глаз. Плавно подходя к ней, я начал подгашивать скорость, но склон в остеклении вдруг поплыл вверх. Мощный поток воздуха, отбрасываемый вертолетом Алексея, выдул всю воздушную "подушку" из под моей машины, которая очень бы могла облегчить мне посадку. Интуитивно я стал "шаг-газом" увеличивать мощность, но склон, с увеличивающейся скоростью продолжал уползать вверх. В остеклении теперь были видны одни огромные каменные валуны, которые быстро приближались. Мы просто падали на скалы. Запас по мощности был практически исчерпан, рукоятка "шаг-газа" уже была под мышкой. Первый раз, за всю свою лётную работу, я услышал страшный вой двигателей своего вертолета, который никогда не слышал ранее. Как будто стая из тысячи волков выла на сотню лун. В наушниках сначала послышалась команда речевого информатора: -"Отказал левый генератор постоянного тока, отказал правый генератор постоянного тока". Это означало, что оборотов винта у нас уже не было. Потом крик Володи Мезенцева: -"Садись, садись!". -"Да куда ж садиться! Скалы!". Мой лётчик-штурман Андрюха Васьковский, вжавшись в пилотское кресло, ждал удара о землю. Вертолёт, как клиновый лист, покачиваясь с бока на бок, медленно падал на скалистый склон, поддерживаемый остатками тяги несущего винта. Выключился, из-за прекращения электропитания автопилот, хоть как-то помогающий удерживать машину. Говорят - перед лицом смерти, вся жизнь пробегает перед глазами. У меня же в эти секунды в голове была одна мысль:- "Главное перед ударом успеть выключить двигатели, чтобы, когда вертолёт будет кувыркаться по склону в пропасть, они не взорвались и мы не сгорели! Чтоб было, что достать из-под обломков, да доставить домой!". Выжимая все соки из ручки управления я пытался хоть как то удержать вертолёт, в это же время педалями плавно разворачивая его влево, стараясь отвернуть от скал. Машина медленно, чуть накренившись, начала разворачиваться. Боковым зрением я видел, что слева начинается огромная пропасть, уходящая далеко вниз. В это же мгновение правая стойка шасси ударилась об склон, амортизационная стойка сжалась и, выполняя свою работу, оттолкнула вертолёт в обратную сторону. Машина, как футбольный мячик, отскочила от камней. И этого оказалось достаточно, чтобы накренить её ещё больше влево и опустив нос, начать разгон скорости, туда, вниз, в пропасть. От этого прыжка немного восстановились обороты несущего винта. Вертолет, медленно набирая скорость, покачиваясь, заскользил между огромных валунов вниз. -"Вовка! Автопилот..!" - почти выкрикнул я, давая команду борттехнику на включение автопилота. Обороты винта уже полностью восстановились, и после его включения, вертолёт дёрнувшись, полетел более устойчиво. Пропадав метров четыреста в пропасть, разогнав скорость я понял, что мы летим, и что теперь надо как то выбираться из этого каменного мешка. Плавно подняв нос машины, и начав отворачивать от нёсшегося навстречу, уже противоположного склона, я перевёл вертолет в набор высоты. Борт послушно потянул вверх. Сверху заходил на посадку очередной Ми-8. В наушниках послышалось: -"Кто выходит из мешка! Наблюдаете заходящего на посадку?". -"Наблюдаю!" - ответил я, - "не помешаю!". И уходя вдоль склона вверх, чуть отвернув в сторону, я пропустил "заходящего". Уже потом, на аэродроме, ко мне подошёл майор Кривошеев, который как раз летел на этом вертолете, и сказал:-"Откуда у тебя ещё силы взялись, что то ответить в эфир?". "Мы в кабине аж встали, смотря сверху, как вы кувыркались. Первый раз видел звезду, на брюхе вертолёта смотря сверху. У "правого" даже вырвалось:-"Ну кому то звездец!". Но это было потом. А пока мы кое-как выскреблись из пропасти. И наконец то облегчённо выдохнули:-"Что это было...?". Оторвав правую руку от ручки управления, я увидел, что между большим и указательным пальцем, под кожей запеклась кровь. Скорее всего, я так давил на ручку управления, что даже не заметил, как потянул кожу! Набрали высоту и пристроились за заходящими на посадку вертолетами. Один за другим они проходили над тем "пятачком" и явно не решались повторить мои кульбиты. -"Ну что, попробуем сесть ещё раз? Приказ то надо выполнять!" - сказал Володя, глядя на меня. -"Ну давай попробуем" - ответил я. Хотя теперь сильное сомнение одолевало меня, относительно удачной посадки. Володя был прав, приказ на войне надо было выполнять! Включив РУДами "форсажный режим" двигателей, я направил вертолет в сторону площадки. Подходя всё ближе и ближе к ней, я стал гасить скорость, и вновь услышал подвывающий звук движков. Запасы управления были практически на пределе. Ничего не оставалось делать, как перевести вертолет в разгон скорости и набор высоты, чтобы не повторить таких же кульбитов. -"Что будем делать?" - спросил Володя. Я немного подумал. -"Ты знаешь Володя! Машина не тянет. Ведь развалим! Всё-таки перегруз! Мы ведь не за "Героями России" сюда приехали. У меня двое детей, у тебя трое, у Андрюхи один. Кто их воспитывать будет?". -"Так ведь задачу надо выполнять!". -"Да сам знаю! Но ведь надо без суицида! Ладно, сейчас доложу Хроменкову." -"701-й - 711-му?" -"На приёме 701-й" - ответил ведущий группы. -"Я, 711-ть, нет возможности произвести посадку на площадку, машина не тянет, обороты падают!"-доложил я. И тут в наушниках послышался отчётливый голос начальника авиагруппировки генерала Самарина который сидел на командном пункте в Ханкале и прослушивал весь наш радиообмен: - "Это кто там не может сесть на площадку?" -"711-ть, машина не тянет, обороты падают!"-ответил я. -"711-ть! Я вам запрещаю производить посадку!" Вся остальная группа молчала, барражируя над площадкой. Удалось удачно подсесть на неё, только вертолёту Юры Рубана, который, быстро разгрузившись, взлетел и пристроился к импровизированной "колбасе", которая наворачивала круги вдоль отвесных скал. В наушниках вновь послышалась команда: -"Я 701-й! Закончили работу. Сбор группы курсом на "точку". Все облегчённо вздохнули. Значит домой! На второй день после прилёта - и такая неразбериха! Конечно, мы что то упустили в вопросах согласования с, приданным нам СПЕЦНазом, который возможно посчитал, что вертолет - это как КАМАЗ, сколько загрузили, столько и привёз куда надо! Но это были летательные аппараты, на которые распространялись совсем другие законы физики. И им, скорей всего, было невдомёк, что эти машины, тяжелее воздуха, и которые сами то еле таскали себя на таких высотах, да ещё при таких температурах. Сразу после посадки и заруливания на стоянку, я оглянулся в грузовую кабину. Ужас, липким холодком разлился по моему телу! Кабина была пуста, старлея не было! -"Мать твою! Выронили нач.прода!" - выругался я. -"Да какой - "выронили", вон он комбату уже жалуется"! - указал вперёд Андрей Васьковский. Посмотрев вперёд, я увидел целёхонького старлея, размахивающего, как ветряная мельница, руками и указывающего на наш вертолёт. После выключения двигателей и остановки винтов мы с Андреем вышли из кабины и направились в сторону бурно жестикулирующего нач.прода. Подойдя к нему, я, по доброте душевной произнес: - "Ну что, старлей! В рубашке родился!". Но он, повернувшись ко мне лицом и продолжая размахивать руками, начал быстро говорить:-"Да какие вы лётчики! Летать не умеете! У меня там народ голод....!". Ему не дал договорить Андрюха. Выйдя из-за моей спины, он со всего маху влепил ему прямо между глаз! Оторвавшись от "континента" и описав низкую траекторию, старлей шлёпнулся в пыльную колею от автомобильных колёс. Комбат среагировал мгновенно, подскочив к Васьковскому и обхватив его руками. -"Тихо-тихо! Главное не "двухсотыми" вернулись! Ну и ладушки...!" В это время подошел, с улыбкой на лице, Алексей Хроменков. -О-о! Я вижу у вас "разбор полётов" в полном разгаре! Ладно, пошли на другой "разбор". Самарин сказал - срочно прибыть на КП. Видать сейчас будут крутые разборки. Я уже сказал борт.технику, чтобы сняли плёнку САРПП и срочно проявили. -Ты бы лучше дал команду выгрузить груз и всё взвесить - в сердцах ответил я - Ладно. Я сам. Подойдя к вертолёту, я попросил Володю Мезенцева всё выгрузить и тщательно взвесить, или хотя бы переписать вес с коробок. От этого зависело дальнейшее разбирательство этого инцидента. На КП нас уже ждал, с багровым лицом, генерал Самарин. Его тяжёлый взгляд из под лобья, через очки, скользил по мне "как луч от паровоза"! - Ну что, Станислав Борисович, выкладывай всё на чистоту, что за кульбиты вы там выделывали. Сейчас расскажешь всё, а потом напишешь объяснительную. Я удивительно взглянул на него. -Сергей Николаевич! Написание объяснительной - признание своей вины. А я себя, и тем более экипаж, виноватым в произошедшем не считаю! Пояснительную я напишу, но только после того как разгрузят вертолёт, и взвесят весь груз. Самарин окинул меня жёстким взглядом, и только произнес: -Вы свободы, я пока вас отстраняю от полётов до полного разбора этого случая. Хроменков! Плёнку САРПП, все материалы объективного контроля мне на стол. - Есть! Товарищ генерал! - я развернулся кругом и вышел, ничего не понимая, из домика. - Ну что? - встречал уже Андрей. - Разжаловали в пехоту! - глядя за горизонт, отрешенно ответил я. - В смысле? Как в пехоту? - Всё! Отлетались! Последние слова услышал, выходящий следом Алексей Хроменков. - Пургу не неси! - обнял он меня по дружески за плечо. - Отдохнёте, пока мы во всём разберёмся, а там видно будет. Никто тебя в пехоту не списывает. Слишком "жирно будет"! Халявы захотел? Пока мы тут по горам будем "париться". Иди вертолёт разгружай. Но в голове уже пульсировала только одна мысль: - Да как же так? Эти долбо..... явно перегрузили борт, так и не дав проверить вес, чуть не убили на второй день пребывания в Чечне, и мы же ещё виноваты! Видимо Алексей понял мои мысли и похлопал по плечу: - Давай-давай, иди с глаз подальше! Сейчас Самарин выйдет. Нефиг лишний раз теперь ему глаза мозолить. Завтра он успокоиться и всё будет нормально. Стас! Здесь война! И не тебе об этом напоминать. Борт уже вовсю разгружали подъехавшие десантники под руководством Володи Мезенцева. Коробки почти загрузили в стоящий рядом автомобиль. Подойдя к вертолёту, я сразу спросил - Ну что показало "вскрытие"? - Тонна шестьсот восемьдесят килограммов! - смешком ответил Мезенцев. В принципе вес то был небольшой, но для условий посадки на высокогорную площадку он был на пределе. Всё складывалось в логическую цепочку. Уже тогда существовали негласные рекомендации по выполнению полётов в горах, выверенные ещё в Афганистане. Все полёты и посадки в горах рекомендовалось выполнять в утренние часы, пока воздух не прогрелся, и не было термических потоков воздуха, дующих в различных, немыслимых направлениях, которые невозможно было учесть. Эту посадку мы выполняли уже ближе к 17-ти часам, не зная точного веса груза, да ещё и на неизвестную площадку, "сходу". Все эти доводы я описал в своем рапорте, и, отдав его Хроменкову, убыл с экипажем в гарнизон. Настроение было на "ноле"! В модуле, как только я прилёг на кровать, перед глазами всплыли все детали этой посадки. Я пытался проиграть различные ситуации этого полёта снова и снова, пытаясь разобраться, что же я всё-таки сделал не так. Где же та самая деталь, которую я упустил, и которая могла так повлиять на всё произошедшее. Да нет! Кажется, всё делал правильно. Ну конечно, если не считать расчёта на полёт, который необходимо было сделать, и на который нашему экипажу так и не дали времени. Но это было все не то, причина была в чём-то другом. В чём, я так и не мог сообразить. От этих мыслей меня отвлекли слова Юры Рубана, такого же командира вертолётного звена Ми-8-х как и я, опытнейшего пилотяги, и классного мужика: - Эй экстремал! Хорош грузиться! Иди, второй день рожденья отметим. На импровизированном столике между кроватей уже дымилась сковородка с урчащей картошкой, стояло несколько бутылок водки. Все пилоты и техники смотрели на меня молчаливо, с пониманием. - Эх! Кому война, а кому мать родна! - выдохнул Андрей Васьковский. - Давай Борисыч снимать стресс! После нескольких рюмок потеплело, расслабило. И тут то меня прохватил озноб! - Ёлки-палки! А ведь могли сейчас уже не сидеть за этим столом. Снова в глаза прыгнули те скалы, разбегающиеся бойцы, и тот ужасающий вой движков! Я начал понимать, что это был тот самый "отходняк", после возвращения из "ниоткуда"! Всё ещё пытаясь держать себя в руках, я сказал: - Ладно мужики! И на том спасибо! Завтра тяжёлый день, надо ещё с мыслями собраться. Но как только коснулся подушки, всё сразу, куда-то провалилось, и я забылся тяжелым сном. Утром, после подъема, ко мне подошел начальник объективного контроля, развёл руками и, покачав головой, только произнес: - Я ещё такого не видел! Это не плёнка, а какой-то серпантин. Так вертолёты летать не могут! В ответ я только промолчал, разведя руками. После завтрака меня сразу вызвали на КП. Самарина не было. Алексей Хроменков, что-то внимательно читал за столом. Оторвавшись от документов, он посмотрел на меня, и жестом пригласил присесть. - Чебыкин улетел на разведку погоды и по площадкам, через минут тридцать вернётся. Он был у генерала. Дождемся его, а там посмотрим. Пока ничего не решено. Так что можешь пока отдыхать, но со аэродрома не уходи. - сказал Хроменков. Я вышел из домика и направился в палатку. Наша нехитрая "аэродромная зона" тогда представляла лишь домик КП, две палатки для отдыха лётного состава. С десятком железных кроватей в одной, причём ничем не застеленных, с простыми панцирными решетками. В ней размещались экипажи "Ми-8-ых". И вторая - с заставленными в два ряда, пустыми ящиками от неуправляемых реактивных снарядов С-8, застеленными грязными, вонючими матрасами, с покрытыми, видавшими виды, старыми армейскими одеялами. Там отдыхали экипажи "Ми-24-ых". Небольшой, сколоченный из бомботары душ, и расположенный в десятке метров - сортир, который кочевал по площадке по мере наполнения очередной ямы. С особо опасных, в плане снайперского обстрела, направлений, эта "зона" была заставлена наполненными песком, всё теми же ящиками от неуправляемых реактивных снарядов, и плюс "класс" подготовки к полётам и предполётных указаний, под открытым небом, состоящий из четырёх рядов тех же ящиков. Быт, как говорится, был обустроен "на высшем уровне"! Я зашёл в первую палатку и с неохотой прилёг на шатающуюся кровать. Рядом похрапывали после завтрака отдыхающие пилоты. Через тридцать минут приземлился и зарулил борт командира полка Юрия Николаевича Чебыкина. Все потихоньку потянулись к выходу, чтобы занять места в "классе предполётных указаний". Подошел Чебыкин и зашёл на КП. Было видно в раскрытое окно, как он что-то долго докладывал по телефону и жестикулируя руками, пытался кому-то объяснить воздушную обстановку. Затем вышел из домика и направился к нам. - Так господа пилоты! Сегодня работаем по отдельным точкам. Каждому экипажу задача будет поставлена дополнительно. Все находятся в палатках. Штинов - ко мне на КП! Все свободны! Лётчики разошлись по палаткам, а я пошел к Чебыкину, не ожидая ничего для себя утешительного. Но командир начал сходу: - Так! По вчерашнему случаю разбор провели. Проведём занятия с лётным составом, чтобы впредь таких полётов не делать. Ты пока полетаешь на перевозках грузов и пассажиров по равнине. В горы, до команды Самарина, пока запрет. Сейчас берёшь "колокольчик", летишь в г.Прохладный, производишь посадку на продовольственных складах, загружаешь продовольствие, и домой. Задача ясна? - Так точно! Яснее некуда! Самарин наверное сам в горы будет летать? - с горечью ответил я. - Тихо-тихо! Не кипятись! Я тебя понимаю. Но давай всё уляжется, а там посмотрим. Сам "дров наломал"! - Я наломал? - Всё! Выполняй! - оборвал меня Чебыкин. - Есть! - и я, повернувшись кругом, вышел из домика и направился к вертолёту. - Ну что? - догнал меня Андрей Васьковский, - Куда летим? - Фильм смотрел "Небесный тихоход"? - Ну? - Так вот теперь нам досталось тоже самое, от "Хозяйства Семибаба"! Андрей посмотрел на меня с удивлением. - Ладно, пошли! Летим в Прохладный, за продовольствием. - Ух, ты! Так это ж классно! У меня там родственники живут! Может там тормознёмся? И я своих навещу, и на рынок сгоняем. А то опаршивела мне эта гречка с тушёнкой! - Посмотрим! Надо ещё туда долететь! У нас "колокольчик". - Как "колокольчик"? Да он сам себя еле таскает! - начал, было, Андрей. Но я его остановил. - Полетели! Не до выбора сейчас! Возле вертолёта уже кипела работа. В грузовую дверь заносили какие-то бочонки и ящики. Всем руководил начальника тыла авигруппировки полковник Мартынюк. "Колокольчик" представлял из себя простой вертолёт Ми-8Т, на балочных держателях которого, вместо блоков НУРС были смонтированы рупоры-громкоговорители, точно напоминающие громкоговорители времён Великой Отечественной войны. Грузовая кабина на половину была занята этажерками с радиооборудованием и усилителями. Своим обшарпанным видом он совсем не напоминал боевую машину, и выглядел как "гадкий утёнок" среди своих собратьев - мощных "МТ-шек", стоящих рядом. На топливном баке, по-хозяйски, примостился Игорь Царек, бортовой техник из магдагачинского вертолётного полка, заправляя машину. По его виду было видно, что он был полностью доволен своим "колокольчиком", и не оглядывался на своих коллег с завистью. Порядочнейший мужик, опытнейший техник. Он знал, что и на такой машине можно приносить большую пользу. Со знанием дела он буквально вылизывал свою машину. Таких "бортачей" было мало. Их мы называли "золотые ручки"! Ничего не требующие, тихо делающие своё нелёгкое дело. И всегда на таких вертолётах мы летали не оглядываясь, в полной уверенности, что такая машина не подведёт! Закончив заправку и бойко спрыгнув с вертолёта, Игорь подошёл ко мне. - Командир! Летим в Прохладный? Там техники просятся с нами, семь человек. Устали неимоверно, хотят отдохнуть, на рынок сходить, и если будет возможность, позвонить домой. - с мольбой в глазах произнес он. - Сколько груза? - спросил я. - Около 500 килограмм. - Плюс семь техников, четыре бойца на загрузку-разгрузку, и стопудовый нач.тыла. М-мда! Под "жвак"! - только произнес я. Ладно, давай грузи. Мужикам и вправду надо дать отдохнуть! Как движки? - Ну, как? Как и у всех "тэшек"! 'Полудрова'! Я почесал затылок, глядя на обшарпанный дюралевый борт. - Что ж делать! -развёл я руками - "Бум посмотреть", на равнине как-нибудь выкрутимся. Рядом уже стоял, переминаясь с ноги на ногу полковник Мартынюк, слушая наш диалог. - Товарищ майор! Нам ещё оттуда груз надо забрать, около полутора тонн. - Это груз! А это люди! - только ответил я. - Но вам поставлена задача .... - Я знаю, какая задача мне поставлена! -прервал я его, - и решение принимать мне! Всё, всем на борт. Запускаемся! Я всегда относился с недоверием к высокопоставленным тыловикам, даже на войне успевающим решать свои проблемы. Поэтому, к счастью, у меня всегда было чёткое мнение, как и в пользу кого, принимать решения. Андрей Васьковский уже расстелил в пилотской кабине, с карандашом в зубах, полётную карту, что-то прикидывая в штурманском отношении. Царек суетился у бортовых розеток, подключая провода электропитания, для запуска двигателей. В грузовой кабине, как цыплята на жёрдочке, с преданностью в глазах, сидели и смотрели на меня техники эскадрильи. Я улыбнулся им, и приветливо кивнув, зашёл в кабину, устраиваясь на своё рабочее место. - "От винтов!" - подал команду, "Запуск!". Запустившись и прогрев двигатели, мы вырулили на "взлётку". Плавно оторвав машину и набрав вертикально двадцать метров высоты, я убедился, что машина послушно тянет вверх. - 711-ть! Борт порядок. К взлёту готов! - 711-тый! Взлетайте. - послышался в шлемофонах голос руководителя полётов подполковника Цибаева. - Привезите чего-нибудь вкусненького. - Понял 711-ть! Постараемся. К подполковнику Цибаеву все относились с огромным уважением. Тоже успевший повоевать в Афгане, и имея огромнейший опыт, он всегда излучал какую то приятную жизненную энергию. Спокойный "как танк"! Всегда чисто и опрятно одетый, с лицом интеллигента, он напоминал офицера старой царской армии. Его тонкая, творческая душа, выплёскивалась в красивейших стихах и песнях, которые он писал. Посвящая их боевым товарищам, пилотам, техникам, простой пехоте, жёнам и детям, и просто окружающей его, порой нелёгкой, обстановке. Полёт прошёл относительно спокойно. По указанию полковника Мартынюка мы подсели на какие то военные склады на окраине Прохладого и, не выключая двигателей, выгрузили пустые ящики и бочки. - Так. Теперь нам надо перелететь на площадку чуть западней этой, сказал Мартынюк, и указал рукой в сторону предполагаемого перелёта. -Далеко? -спросил я. -Да полкилометра. -Ну и нахрена туда лететь? А сюда нельзя привезти? Площадка хорошая, подходы ровные. -Ну-уу... -замялся полковник. -Что? Опять что-то шмекерское? -Да так, слегка! -покрутил он руками. -Ладно. Полетели. Произведя взлёт, я сразу начал искать указанную площадку, но ничего кроме оврага и деревьев не увидел. -Вот здесь -показал вниз, прямо под вертолёт, Мартынюк.
Я сначала посмотрел на него, потом на землю. Кроме небольшого пятачка, огороженного бетонным забором, высотой метра два, там ничего не было. -И Вы предлагаете мне туда умоститься? -удивился я. -Ну давай попробуем, раньше мы уже туда садись. Я вздохнул, пожал плечами. -Ну давай попробуем. На площадку зашли ровненько, вертолёт был ещё не загружен. Сели в периметр, ограждённый забором. Площадка была метров пятьдесят на тридцать, вполне сносная. И всё бы хорошо, если б мы не прилетели на простой "тэшке", и её еще предстояло загрузить "под жвак", да плюс 15 пассажиров. Я осмотрел возможные направления взлёта с неё, но ничего хорошего не обнаружил. Кроме здоровенного бетонного забора, высоких стенок оврага, густо заросшего деревьями и кустарником. -М-мда!- радости мало! Ладно, загрузимся, а там посмотрим. Может перелетим на соседнюю площадку без пассажиров, а уж там взлететь можно без проблем. Ну а пока надо сгонять в Прохладый, отдохнуть да посмотреть прелести мирной жизни. Да и у тебя, Андрюх, кажись там родственники? -Точно так! Давай, помчались быстрее, нам ещё их надо найти будет. Кстати,"тундра" ты дальневосточная! Вон растёт шелковица, о которой я тебе рассказывал. Мы подошли к большому дереву, которое было обильно покрыто красивыми продолговатыми ягодами, больше похожими на нашу дальневосточную жимолость. Андрюха не успел даже рта разинуть, как я уже рвал их обеими руками и запихивал в рот. -Стой! Ну ты точно "тундра"! Её так не едят. Теперь посмотри на себя. Я взглянул на свои руки, провёл ладонью по рту. На них остался иссине-фиолетовый коллер настоящих чернил, и я теперь стоял как школяр начальных классов, сжевавший чернильную пасту, в несмываемом "боевом" раскрасе. Окружавшие меня сослуживцы , отвернувшись цыкали в кулак, и только Андрюха испытывал полное удовлетворение, как настоящий хохол, радующийся нелепой выходке "москаля". -Хорош ржать! 'Кони!' Я с вами потом расквитаюсь. Всё! Все вон в ту машину - и я указал на крытый "ЗИЛок", возле которого уже суетился Мартынюк и наш нач.прод.склада, выгружая какие то коробки. Прохладый встретил нас оглушительной тишиной. Везде шла размеренная спокойная жизнь. По дорогам не спеша ходили люди. Без оружия, со светлыми лицами, с улыбками на лице. И, завидев нас, они несколько удивлялись - "откуда взялось это разномастное, вооруженное "до-зубов", грязное и обросшее войско". Нам, по началу, и самим было как-то неудобно, потому что мы на самом деле выглядели как бандюги с большой дороги. С автоматами наперевес, в набитых полностью "разгрузках", в пыльных комбезах и рваных китайских тапочках, да ещё и с трёхдневной щетиной и красными, от "недосыпа" глазами. Эдакие "аля-басаевцы" в Будёновске, образца 1995 года. Но зайдя на городской рынок и выпив там по кружке холоднюшего пива, заев её медовыми дыньками, нам стало всё как-то "по-барабану", и мы просто стали наслаждаться МИРОМ, не обращая ни на кого внимания. Наполнив свои желудки и утолив жажду, попутно накупив всякой "мыльно-пузырной" всячины, мы не спеша направились в междугородний переговорный пункт, чтобы позвонить домой. Все были в приподнятом настроении, ожидая связи с любимыми и близкими, в надежде дать о себе весточку. Я заказал переговоры с Волочаевкой, т.к. дозвониться до Гаровки было невозможно. Но прождав 30 минут, услышал сообщение оператора, что с данным пунктом нет связи. Сердце защемило. -Девушка-девушка! Подождите! Не рассоединяйте. Попросите у "хабаровска" коммутатор отделения железной дороги. Я попробую их уговорить. В тесной душной кабинке, залепленной жвачкой и исписанной местными знатоками "фольклором", с кучей шелухи от семечек на полу, я стоял в ней как пред вратами в рай, обливаясь потом, сжимая потной рукой драгоценную телефонную трубку, прислушиваясь к шороху и треску на том конце провода, с глазами голодного пса, ожидающего смачную кость. -Слушаю "седьмая" - услышал я дорогой слуху, распевный голос хабаровской телефонистки. Меня как током ударило. -Девушка-девушка! - почему-то закричал я в трубку. -Девушка! Я с Чечни! Соедините меня с Волочаевкой! Прошу вас! На том конце возникла секундная заминка, которая показалась мне тогда вечностью. -Минуточку! Сейчас попробую! А что нужно в Волочаевке? -Да я сам-сам..! -продолжал кричать я в трубку. На меня смотрели улыбающиеся лица моих сочувствующих боевых друзей и недоумённые глаза операторов телеграфа. В трубке послышался шорох, а затем отчётливый голос: -Слушаю "пятая"! Я аж подскочил в кабинке, услышав родной голос, дорогой моему сердцу Валюши Белюкявичуне. Которая не раз помогала мне, абсолютно бескорыстно, соединяться со своими друзьями, раскиданными по необъятным просторам нашей матушки-России. -Валюшка! Милая! Это я... Она тоже сразу меня узнала. -Стас! Я тебя слышу! Тебе маму? -Да-да! Валенька! Давай её найдём! Прошло ещё несколько секунд и на том конце послышался сдавленный голос мамы: -Сынок..... -Мам! Мам....! Я живой.... Всё!......... Я уже ничего не мог говорить. Слёзы градом сыпались из моих глаз. На том конце провода, в два голоса ревели две бабы! Так мы и сидели, общались навзрыд при помощи только своих любящих сердец и мыслей. Андрюха вернул меня из небытия. -Пошли Стас, пошли. В трубке уже давно говорил голос: - Ваше время закончилось! Я медленно положил её на телефон и на ватных ногах вышел из кабинки, вытирая ладонью слёзы. -Пошли. Нам ещё надо моих родственников найти, времени мало. Через час мы очень быстро нашли указанный адрес и Андрюха смог увидеться со своими дядькой и тёткой. Поговорив немного, сфотографировавшись на память, мы засобирались назад. Пора было возвращаться. Машина уже ждала нас. Выезжая из Прохладого, проскочили мимо красивой православной церкви, с золотистыми куполами, которую я успел заметить ещё с воздуха. -Эх! Надо было заскочить помолиться, да свечку поставить! -произнёс я, глядя на уплывающие в даль золотые купола. - Ещё успеешь! Не крайний день живём- ответил Андрей, чувствуя моё настроение. Вертолёт уже был загружен и возле него медленно прохаживался Мартынюк. Под фюзеляжем лежали техники, которые не поехали с нами. Жара стояла неимоверная. В тени было градусов 38, солнце стояло в зените, да плюс ещё полный штиль! Я посмотрел на Игоря Царика. -Сколько загрузили? -Да тонны полторы, не меньше! Я оглядел ещё раз площадку и направление взлёта. Вздохнул. -Ну давай попробуем! Не ждать же нам здесь ночи. Может вытянем. Двигатели как-то нехотя запустились, задыхаясь от вязкой жары, вышли на режим. Я как можно плавнее начал отрывать вертолёт от земли. Но он, чуть оторвав колёса шасси, медленно покачиваясь, осел вниз в центре площадки, натужно молотя лопастями по раскаленному воздуху. Обороты винта медленно поползли вниз, 93, 91, 90...89. -Э-э! Так не пойдёт! -подумал я. В принципе я уже ожидал такого исхода. Но надо было что-то предпринимать. -Так Игорь! Давай сливай с каждой подвесной бочки по литров сто керосина. Он удивлённо посмотрел на меня: -А куда сливать то? -Куда-куда! В континент! -выругался я. Он проворно выскочил из вертолёта, и через минут пять вернулся. Андрюха крутанул галетником топливомера, что-то посчитал, и посмотрев на меня, кивнул головой. -Ну давай ещё раз. Вновь я медленно потянул "шаг-газ" вверх. Вертолёт уже энергичней оторвал колёса и набрал высоту метра два. Стрелка оборотов несущего винта опять медленно поплыла вниз, а вместе с ней, покачиваясь, осел и вертолёт. -Андрюха! Посчитай сколько нам надо до Ханкалы топлива! Андрей быстро произвёл расчёт. -Тонна сто! -Игорь! Бегом ещё по литров сто пятьдесят с каждой бочки. Царик также быстро выскочил из вертолёта и принялся колдовать со сливными кранами. Всё это время полковник Мартынюк и техники в грузовой кабине недоумённо смотрели в пилотскую кабину, понимая, что ситуация нелёгкая. Я попытался успокаивающе им улыбнуться, но получилось это как то кисло. Они все сжались на своих местах. Заскочил Царик и показал большой палец. Быстро прикинув, что на весь нормальный отрыв мне отведено не больше секунд пяти, за которые я должен успеть набрать высоту, метра три, чтобы перескочить через забор, а затем перевести вертолёт в разгон скорости. Вспомнив аэродинамику, я подрулил как можно ближе к забору и развернулся вправо, поставив левый борт на курс взлёта. Зная, что при взлёте левым бортом вперёд, разгружается рулевой винт, и высвободившуюся мощность можно хоть как то использовать на несущий винт. Но это всё на доли секунд. Так или иначе, при переводе в разгон скорости неминуема просадка вертолёта вниз. Тем более надо было взлетать только боком, чтобы при просадке не зацепить рулевым винтом за забор. Но за забором то были деревья и кусты. А взлетать было надо, жара не спадала, и могла только ещё усилиться. Понимая всё это, я перекрестился. Все замерли. Чуть более энергичней оторвав вертолёт и набрав высоту метров пять, я резко отдал ручку управления влево. Вертолёт как то нехотя, но послушно накренившись влево, потянул через забор. И как только брюхо вертолёта проплыло в нескольких десятках сантиметров от его верхушки, вертолёт начал оседать вниз. Стрелка оборотов винта поплыла вниз и замерла на 87 процентах. Лопасти натужно шелестя "встали тюльпанчиком"! -Всё! Медлить нельзя! Весь запас мощности исчерпан! -пронеслось в голове. -Главное перескочили через забор! Плавненько доворачивая нос на курс взлёта и не дёргая рычагами управления, я дал возможность вертолёту самому выскребаться из столь сложной ситуации. Вертолёт, осев на кусты, шурша по ним брюхом, медленно начал разгонять скорость, и ещё более медленно отходить от земли. И как только он набрал нормальную скорость и послушно стал набирать высоту, все откинулись на спинки кресел. Обороты восстановились и винт, уже привычно гудя, потащил нас вверх. -Фу-у! Взлетели! -выдохнул я и оглянулся в грузовую кабину. На меня смотрели десятки изумлённых глаз, в которых читалась только одна мысль: -Ну вы вертолётчики и ИДИОТЫ! Я улыбнулся, и подмигнув им, помчал всю эту братию назад, в Ханкалу. Дальнейший полёт прошел спокойно. Проскочили Моздок, поблагодарив за управление и пожелав спокойного дня руководителю полётов его аэродрома. Затем "нырнули" в русло Терека и пошли вдоль его вихляющих берегов на восток, стараясь как можно реже подниматься выше их. Хоть и население станиц, обильно облепивших берега Терека, в большинстве своём было мирным, но останки сгоревшей боевой техники, лежащей вдоль дорог, подсказывали, что осторожность здесь не помешала бы. Показался Надтеречный хребет, и ещё через несколько минут, перевалив его, мы опять нырнули в густой смрад намешанного в воздухе дыма и пыли. Проскочив над полосой аэропорта "Северный Грозный" мы немного расслабились и через несколько минут произвели посадку в Ханкале. Выйдя из кабины, я подошел к Мартынюку, и улыбка растянулась на моём лице. Вечно красное и оплывшее его лицо сейчас было белым как мел. - Ну ты из меня всю душу вытряс!- только и произнес он. - Ничего-ничего! "Не всё скоту масленица"! В следующий раз будете выбирать с кем летать. И я, чтобы не расхохотаться, развернулся и быстро пошел на КП. Надо было ещё доложить о выполнении задания, раздать заказанные покупки своим мужичкам, да заскочить опять"на поклон" к начальнику объективного контроля, чтобы тот не поднимал шум по поводу "упавших оборотов несущего винта". Утро 13-го июля также выдалось знойным. После завтрака все быстренько получили задачи и разлетелись во все уголки самопровозглашенной Ичкерии. Нашему экипажу досталась задача быть вертолётом прикрытия и поисково-спасательного обеспечения пары Ми-24-ых, которые вылетели на "свободную охоту" в район Шали-Сарые Атаги. Ведущим группы был полковник Угнивой Юрий Тихонович. Лётчик "от Бога"! Прошедший не один Афган, инспектор-лётчик отдела боевой подготовки авиации Округа. Человек крутого нрава, но в меру жёсткий и ещё более справедливый. Такие его качества вызывали огромное уважение со стороны лётчиков. И мы, "за глаза", называли его по простому - "Тихоныч". Взлет произвели группой и сразу "упали на предел" (предельно-малая высота). В район "охоты" пришли через 10 минут. Я всё время старался держаться за группой, повторяя все их замысловатые кульбиты по огибанию складок рельефа, линий электропередач и лесных массивов. Но "двадцатьчетвёрки" были намного манёвренней нашей "МТ-шки", и мне пришлось, чуть оттянувшись, идти на высоте метров пятнадцать. Тем более с такой высоты было немного удобней наблюдать за группой и наземной обстановкой вокруг. Ведь, при обстреле и повреждении одного из вертолётов, я должен был мгновенно, "сходу", зайти на посадку и забрать экипаж. Счёт времени в такой ситуации шел бы на секунды. Точной задачи "двадцатьчетвёртых" я не знал, и только обеспечивал их прикрытие в заданном районе

0

104

Проскочили небольшое поле с высокой травой, на котором одиноко косил траву старый чеченец. "Двадцатьчетвёрки" заложили крутой вираж. Я старался не отставать. И буквально через несколько секунд после разворота увидел как ведущий сделал залп НУРСами прямо у старика над головой и начал выполнять резкий отворот от цели, что бы не попасть в зону разлёта осколков собственных ракет. Огромный столб огня рванулся ввысь перед опушкой леса, в нескольких сотнях метров от него. Когда мы проскочили над уничтоженной целью, я увидел, что это были две больших, хорошо замаскированных бочки. Теперь я понял задачу "горбатых". Их целью были нефтеперерабатывающие "минизаводики", если конечно их так можно было назвать. По всей низменной территории Чечни таких "заводиков" было тысячи. На них местное население делало дешевый бензин, и это было на руку боевикам, так как для них практически не существовало проблемы с топливом по всей территории Чечни. Нефть в этих местах выходила буквально на поверхность, и то тут, то там были видны чёрные пятна растекающейся нефти. Поистине богатейшая земля! Несколько мгновений, и очередной столб огня рванулся ввысь в другом месте. И что самое интересное, старик, косивший траву, даже не поднял головы, а продолжал так же размеренно взмахивать косой, как будто для него эта ситуация была привычным делом! "Двадцатьчетвёрки" крутили резкие виражи и наносили удар за ударом. Я еле успевал за ними. Наверное это понял Тихоныч. "711-тый"! - набирай над нами тысячу метров, прикрывай с этой высоты. "711-тый" понял" - ответил я, и задрав нос машины полез на высоту. Через несколько минут мы набрали тысячу метров, и оглядевшись, стали искать свою прикрываемую группу, но "двадцатьчетвёрок" нигде не было! Холодок у меня пробежал по спине: "Мать твою...неужели потеряли!" "Андрюха! Где "горбатые"? - выкрикнул я. Андрей неистово крутил головой, осматривая пространство, но ничего не мог увидеть, как, впрочем, и я. Несколько минут мы до боли в глазах всматривались в лежащую внизу поверхность, крутили вираж за виражом, но "двадцатьчетвёрок" не было! Тут бортовой техник вскинул руку и показал совсем в другую сторону от той где мы искали группу. Столб пламени и пыли взметнулся огненным шариком вверх и в километре от него мы увидели тонкие, хищные тела "двадцатьчетвёрок". За то время, что мы набирали высоту, группа развернулась на 180 градусов, и рванула в сторону Гехи-чу и пролетела около 10 километров. Поэтому мы её и потеряли. "Так! Всё! Смотрим "в оба"! Пилотируя вертолёт только на чувствах, не глядя на приборы, мы стали наблюдать за маленькими "шмелями", носящимися внизу. А они и впрямь как "шмели" носились над одним местом, нанося удар за ударом. -Командир! Смотри! По нам кто-то "работает"- сказал Андрей, показывая на яркие вспышки внизу и тонкую вереницу трассеров, мчащихся в сторону нашего вертолёта. Но высота была достаточной, чтобы выполнить противострелковый манёвр. Так что большой опасности этот обстрел для нас не представлял. Хуже было паре, которую мы прикрывали. Только спустя три года после этих событий я узнал очень неприятную хронологию тех минут, которые развивались там, внизу, на маленькой опушке леса, над которой работала пара "охотников". Я позволю себе некоторое отступление от тех событий. Об этом, считаю, обязательно надо рассказать, чтобы ты, читатель, понял, как всё происходило тогда на ТОЙ войне! 11 декабря 1999 года. Город Хабаровск. Небольшой, уютный ресторанчик. Мы, ветераны, только что, кажется тогда, закончившейся войны, собрались "отметить" пятую годовщину начала тех страшных событий, которые развязали наши "горе-политики", помянуть наших мальчишек. В маленьком, уютном зальчике, за столиками собрались представители всех родов войск, которым привелось в те годы быть перепаханными в тех жерновах, задачей которых было, так называемое, "наведение Конституционного порядка". Как сейчас, помню ту гнетущую атмосферу! Когда за одними столиками сидели искалеченные, обожжённые, изуродованные мальчишки, без рук, без ног, без глаз, а напротив сидели матери, отцы, жёны, сёстры и дети тех мальчишек, которые вообще не вернулись оттуда. Никто тогда не мог поднять даже глаз, чтобы взглянуть друг на друга. Почти все сидели тогда со слезами на глазах. Только после нескольких рюмок боль притупилась, и мы хоть как то начали общаться, вспоминать те события. Рядом со мной сидел молодой, смугловатый майор, в форме СПЕЦНАЗовца МВД. На нагрудном шевроне его кителя, большими буквами было написано - "СОБР". Он как то из под лобья, краем глаза рассматривал меня. Потом молча взял бутылку водки, налил мне и себе полные рюмки. Затем взяв свою, и подняв, повернулся ко мне, теперь уже пристально глядя в глаза. - Юра... Юра Карембетов. Вертолётчик? Я молча кивнул, и взяв свою рюмку, не чокаясь, выпил. - Пойдём перекурим.- продолжил он. - Пошли!.. В фойе ресторана мы долго стояли молча, жадно куря свои сигареты. Юра начал первым. - Где был? Когда? - Ханкала. Июль - сентябрь 1996 года. Он кивнул. - И мы тогда же...-. Потом помолчав, продолжил с какой то горечью в голосе. - Ваши вертолётчики тогда нам здорово "насолили". Мы тогда выполняли разведку, и нас обнаружили 'боевички' и начали обстрел. По указанию авианаводчика навели пару "двадцатьчетвёрок", которая работала в этом районе на эту группу 'боевичков', которая не давала нам пройти по запланированному маршруту. Но этот авианаводчик дал экипажам неправильный курс захода и атаки, и когда мы увидели, что пара заходит в атаку прямо на нас, у меня ноги стали ватными! Я в доли секунды понял, что сейчас произойдет. Раздумывать было некогда, успел только крикнуть своей группе: "Бегом! Рвём отсюда!". Впереди было минное поле, по нему то мы и "рванули"! Чечены тоже замерли в ожидании. Видя всю складывающуюся ситуацию, они даже не открыли по нам огонь, а ждали когда мы начнём рваться на минном поле. А мы, как говорится, бежали "впереди штанов своих", и, то ли Господь нас пронёс по этому полю, то ли мы оказались обезбашенными везунчиками, но это минное поле мы "пролетели" за доли секунды и оказались в безопасном месте как от своих, так и от чеченов. Тут же всё стало рваться вокруг, НУРСы попали аккурат в то место, где мы находились. У меня волосы встали дыбом от мысли, что бы произошло, тормозни мы хотя бы на доли секунды. Я с волнением выслушал Юру, а потом честно признался, что это были мы, и попытался объяснить ту ситуацию. Но он в ответ только улыбнулся и сказал: - Да ладно, на войне всякое бывает, нам просто тогда о-очень повезло! Благодаря чему я и стою сейчас перед тобой. А кто был ведущим группы "двадцатьчетвёрок"? - Юра! Зачем тебе это? - Да так, просто! - Ты знаешь, честно говоря, я не хочу об этом говорить. Ведь всё же это наша вина, ну или пускай, вашего авианаводчика! Какая разница! Давай оставим всё так.... Я не стал говорить о Тихоныче... Он не должен был знать, что после этой, очередной его войны, у этого первоклассного лётчика не выдержало сердце и он умер прямо на работе..... Работу закончили через пятнадцать минут. Пара быстро развернувшись помчалась в сторону Ханкалы. -711-й! Снижайся, пристраивайся к нам. На сегодня конец, идём на "точку"- услышал я в наушниках голос Тихоныча. - Понял 711-й, выполняю. После посадки я подошел к Алексею Бармину, тоже своему однокашнику, который был в этом полёте ведомым у 'Тихоныча'. -Лёх! Ну и чего вы там "накрошили"? Но он только махнул рукой развернулся и пошёл в палатку. Весь комбинезон его был мокрый от пота. Стало всё понятно! Ответ был исчерпывающим. На три дня наступило затишье. Во всяком случае, для моего экипажа. Мы с Андрюхой успели отстирать от соли и пыли свои комбезы, привести в порядок свои мысли, черкнуть пару строк домой. Тем более, что в это время в Чечню приехала Валентина Васильевна Решёткина, председатель комитета солдатских матерей г.Хабаровска, которая жила вместе с нами в Гаровке, и которая пообещала доставить наши письма прямо до адресатов. С собой она привезла несколько мамочек, которые приехали в Чечню, попытаться вызволить своих мальчишек из плена, или найти хотя бы то, что от них осталось. Страшно было смотреть на их почерневшие от горя лица. Некоторым со временем повезло. Они нашли своих живых сыновей и всеми правдами и неправдами вызволили из плена. Как то мне даже пришлось их везти из Ханкалы во Владикавказ. Сидя уже в вертолёте, эти, не ко времени, постаревшие женщины, крепко держали своих, не менее постаревших и измождённых, сыновей, как будто их кто-то мог у них забрать обратно. Так они и летели всю дорогу, крепко держа друг друга за руки. Вообще, на ТОЙ войне, я впервые увидел то СТРАШНОЕ преображение ещё недавних молодых юнцов, которых только что оторвали от мамкиной груди и вытащили из-за школьной парты, и не обучив ничему, да и даже толком не вооружив, отправили в самое пекло! Страшно было смотреть на этих холёных, румяных пацанов, наигравшихся в компьютерную "войнушку", которых я вёз для десантирования в горы, и которые бравировали друг перед другом, явно не понимая куда же их всё же везут, со словами: "Да мы им сейчас все яй... поотрезаем...!" А через два-три часа после высадки они уже орали благим матом, по радио, с тех гор -"Заберите нас отсюда!", насмотревшись, как на их глазах разрывало в клочья их друзей, и пули там летали настоящие, и нельзя было нажать "Ctrl Delete". И спустя некоторое время, я уже оттуда забирал седых, с обезумевшими глазами, молодых стариков, в прямом смысле этих слов! Утро 16-го июля начиналось всё в том же ритме. В 5.30 "подъём", быстренько умылись, схватили свои АКСу, и бегом, в уже поджидавшие нас грузовики. И опять всё та же пятнадцатиминутная "кишкотряска" до аэродрома! По сути дела, при такой концентрации войск, дорог в Ханкале практически не было. Просто "направления"! Пока "ехали" до аэродрома, наш "Урал", с дырявым тентом, то и дело увязал в лужах, полуметровой глубины, наполненных сметанообразной смеси глины, пыли, и... ещё Бог знает чего! Пешком там пройти было просто невозможно! Когда "водиле" совсем уж было "невмоготу", он просто прорывался через чистенькое расположение какого-нибудь автопарка или между палаток, обильно уставленных вокруг авиабазы. Но никто и не обижался. Все знали... вертолетчики едут работать. Ну а на аэродроме всё тот же ритм. Быстрый завтрак из холодной, и уже опротивевшей, гречки с тушёнкой, стакан полусладкой воды, похожей на чай, в прикуску с сырым, недопечённым хлебом, больше похожим на простое тесто, и бегом на постановку задач! Начиналось очередное утро ВОЙНЫ. Всё в том же импровизированном классе предполётных указаний экипажам "нарезали" задачи на день. Постепенно просыпался аэродром. Наши дорогие "технари" готовили для нас наши машины, то тут, то там запускались движки вертолётов. Авиабаза начинала работу. - Штинов! На КП! - послышалось из диспетчерского домика. Я подошёл к открытому окну небольшого вагончика, которым и являлось КП авиагруппировки, и стал ждать указаний. Через несколько минут подошёл Юрий Николаевич Чебыкин. - Так, Стас! У тебя сегодня особая задача... Наши "заменьщики" кое что оставили нам "в наследство", надо будет слетать на разведку. - Тебя загрузят бензином и стройматериалами, и ты, с начальником тыла полетишь "полосатым рейсом". Я удивительно посмотрел на командира. - Летишь на Каспий, остров Тюлений, там разгружаешься, забираешь груз и домой. И чтобы ни одна ...... тебя не видела и не слышала. В полном режиме радиомолчания. Пограничная зона! Не хватало нам ещё проблем с пограничниками. Весь полёт на твою ответственность, решение принимаешь самостоятельно. Взлёт через тридцать минут, в 18.00 ты на аэродроме. Задача ясна? - Так точно! - Свободен! Я вышел из домика и направился к вертолёту. Возле него уже кипела работа. Через открытые грузовые створки в него закатывали бочки с бензином и заносили какие то ящики. Рядом стояла группа пилотов и техников с братской эскадрильи Ми-24. - Борисыч! Возьмёшь нас? Нам заменьщики сказали, что там можно отдохнуть и покупаться. У нас день свободный. Я опять с грустью посмотрел на обшарпанную, видавшую виды "Т-эшку", потом в полную грузовую кабину, затем на 8 человек лётного состава, прокручивая в голове расчёты - "как же всё это поднять?". Но глаза пилотов с мольбой, да и слабый кивок бортача, Игорюхи Царика, развеял все сомнения. Да и очередной, недоумённый взгляд полковника Мартынюка, который на этот раз промолчал, добавил резона моим мыслям. В голове промчалось: - А вот хренушки тебе "пехота", пилотов я всё равно возьму! Только в слух произнёс, покачав головой: - Э-ээ-х! И откуда вы всё знаете?! Ладно! По машинам! Лётчики быстро заскочили на борт, распихав свои организмы в свободные промежутки между грузом. - От винтов! Запускаемся! После взлёта, отойдя немного от аэродрома, как и было указанно, мы "упали" на "предел" (предельно-малую высоту), если таковой её можно было назвать. Любой вертолетчик любит полёты на ПМВ. И сейчас, когда нам была поставлена конкретная задача "не светиться", мы просто "облизывали" континент. Перескакивая кусты и деревья, ныряя в овраги и ложбинки, мы неслись к Каспийскому морю. Андрей пальцем вёл по проложенному им маршруту на карте, крутя головой и сверяя его с окружающими ориентирами. Через 20 минут показалась береговая черта. Каспий был очень красивым! Его изумрудно-синяя вода переливалась в лучах восходящего Солнца. Мы заскользили на метровой высоте над пенными барашками волн, несясь в открытое море. Теперь была вся надежда на точность прокладки маршрута штурманом, чтобы точно выйти на маленький островок, с красивым названием "Тюлений". Высоту нельзя было набирать, дабы не засветиться яркой точкой на экранах локаторов наших коллег-пограничников. До боли в глазах мы всматривались в широченный морской горизонт, в поисках узкой полоски земли. Остров появился неожиданно. Он выступал из воды на высоту, всего лишь, 2 - 3 метра, с минимумом растительности, да и сам небольшой по размеру. Плавно начав гасить скорость мы стали подходить к нему с западной стороны. Недалеко от берега стоял небольшой домик с беседкой, вокруг несколько невысоких мачт-антенн, и старый, ржавеющий остов трактора. Я заложил вираж над домиком в поисках ровной площадки для посадки, но в кабину протиснулся полковник Мартынюк, который всё это время стоял за спиной у борттехника, и рукой показал в сторону северной части островка. - Нам туда! - послышался его голос через свист турбин. На узкой прибрежной полоске мы увидели несколько моторных лодок, а рядом с ними несколько человек, размахивающих руками. Я плавно довернул вертолёт в их сторону и прошел над ними на высоте 5 - 10-ти метров, чтобы определить место для посадки и направление ветра. Благо на море с определением ветра было всё просто. Белые чёрточки нешироких пенных следов, вытянувшиеся на сотни метров по гребням волны, чётко указывали его направление. А вот с подходящей площадкой было сложнее. Прибрежная полоса была шириной, всего лишь 5 - 8-мь метров, затем начинался небольшой уступ, высотой 1.5 - 2 метра, переходящий уже в саму поверхность острова, и который был покрыт густым, низким кустарником. На расстоянии 100 -150-ти метров от берега были небольшие "пятачки" открытой поверхности, на которых и можно было бы сесть. Но Мартынюк заметив мой взгляд, прокричал мне на ухо: - Нет-нет! Надо садиться ближе к ним! Будем рыбу загружать, а то придётся далеко таскать! Я с недоумением посмотрел на тыловика. - Да нам что! В воду садиться? - Нет! Этой полоски достаточно! - Во блин! - только подумал я, - этой пехоте невдомёк, что мы не на БТРе, и что наша машина весит 11-ть с половиной тонн, и что весь вес будет держаться на трёх узеньких колёсах шасси, которые, однозначно, увязнут в песке "по самое не хочу"! Я с горечью покачал головой. - Ладно! Заходим на посадку. Андрюха! Смотри справа за расстоянием до лопастей. Игорь! Над берегом подвисну, спрыгнешь, будешь смотреть за хвостом и шасси. Главное не увязнуть, и не опустить хвостовую балку. Я сделал круг над выбранным местом и стал гасить скорость. Уже перед самым зависанием, потоком воздуха с берега начало поднимать пыль, ветки и всяческий хлам, который стал лупить по кабине и остеклению с таким неистовством, что было такое ощущение, будто на нас высыпали несколько тонн сухого гороха. - Ёлки-палки!- пронеслось в голове- У нас ведь даже нет ПЗУ двигателей (пылезащитные устройства), и два наших "турбопылесоса", натужно свистя, перемалывают сейчас весь этот хлам своими тоненькими лопатками! Главное, чтобы они не "захлебнулись" такой грязью! О-оо-т пехота! Нашёл же место! Хотя, видать, ему всё "по-барабану". Больше не пойду ни на какие его афёры! Только технику гробим! Царик уже выскочил из вертолёта, и забежав вперёд присел на корточки, смотря под днище. Затем руками показал, что можно приземляться. Бедолага! Ему "повезло" не меньше чем его борту, его также весь этот хлам лупил со страшной силой! И как только он поднял большой палец, я вывернул коррекцию и убрал обороты. Шум сразу стих. Движки, охлаждаясь, и обиженно скрежеща турбинами, стали дожидаться окончания этого издевательства. Игорь, весь взъерошенный, с кучей веток и ракушек в голове, заскочил в кабину и занял своё рабочее место, подготавливая вертолёт к выключению. Охладив турбины мы выключили движки и откинулись на кресла. - Игорюха! Ну и как теперь будем взлетать? ПЗУ то нет! Давай-ка осмотри входные устройства. - дал я команду борттехнику. Царик открыл верхний люк и проворно выскочил на верх, к движкам. Через минуту спустился, и с улыбкой, облегчённо выдохнул: - Порядок командир! Наши отечественные движки - САМЫЕ НЕУБИВАЕМЫЕ движки в мире, хоть и прожорливые. И как видно - "едят" не только керосин. - Ладно скалиться! Ещё взлететь надо.

0

105

А то вон "тыл" уже непомерные планы строит.- указал я на Мартынюка, который уже общался, размахивая руками, с подошедшими бородатыми рыбаками. - Во-оо! И здесь чечены! - произнёс Андрюха.- показывая на них пальцем. - Это не чечены! Дагестанцы.- ответил из грузовой кабины прапорщик-нач.прод. которого мы взяли с собой, волочащий какую то коробку к выходу. - Да-аа! Хрен редьки не слаще! - ответил Андрей. - Ладно, всё! Выгружаемся! - и я устало стал пробираться к выходу. Пилоты с братской эскадрильи, как малые дети, скидывая с себя на ходу одежду, уже мчались в море. Их лица в эти мгновения выражали такую радость и блаженство, что мне в пору было думать о себе как об ангеле-спасителе. Море! Красивое лазурное море! Это было как сказка! Буквально в 30 - 40 минутах лёта отсюда шла страшнейшая война! А здесь.... Здесь был МИР! Тишина и покой. Здоровые мужики, "скинули" с себя все "оковы" и, как дети, резвились в прибрежном прибое. Мягкий шелест волн просто убаюкивал. Я прилёг на берегу и, расслабившись, стал наблюдать за этой неестественной, шокирующей картиной. Мягко грело солнышко, нежно шептали волны. Веки, налившись тяжестью, закрылись сами собою... Я снова был дома! Такой же тихий и нежный прибой Японского моря. Бухта "Ливадия". Плотно уставленный палатками, отдыхающих "дикарями", берег, разномастная музыка со всех сторон, запах костра и шашлыков, нежные объятья деток.... - Пап! Пойдём искупаемся! Ну па-аап! Вставай! Море такое классное... - сын Артёмка тряс меня за плечо. Как не хотелось открывать глаза, а лишь томно лежать под тёплым солнышком на мягком песке... Тишина! Я медленно открыл глаза.... - Стас! Вставай! Всё проспишь! - смотрел на меня Андрюха. Всё резко оборвалось.... Я снова был там, в чужой сторонушке. Что-то больно впилось в щёку. Я провёл по лицу рукой, и в ладони осталась маленькая, практически незаметная ракушка. Перевернувшись на живот, я стал рассматривать песок. И тут, приглядевшись, я понял! А песка то здесь не было вообще! Весь остров был усыпан очень мелкой ракушкой, он буквально состоял из неё. - Так вот что мы перемалывали движками! За то время, что я дремал, к берегу пристали несколько лодок, заполненных доверху рыбой. Чего там только не было! И огромных размеров белуга, и каспийский красавец осётр, и другая различная мелочь, размером с нашу дальневосточную кету. Рыбачки, а попросту браконьеры, проворно суетились у лодок, выгружая всё это на берег. Не менее проворно возле них суетился "наш тыл". Мы с интересом наблюдали за всем этим, а затем, взяв фотоаппараты, решили сфотографироваться на фоне этой красоты. Рыбачков, завидевших фотоаппараты, как ветром сдуло! Только один из них остался, объяснив, что его "коллеги" не хотят "засветиться"! Оно и понятно! За такой браконьерский вылов редчайших видов рыбы грозил огромный срок! Мы тоже понимали, что в случае чего, мы бы "автоматом" перешли в разряд соучастников. Так вот почему "заменьшики" называли такие рейсы "полосатыми", а не с созвучным известным комедийным фильмом! Нач.тыла быстро произвёл свои "математические" операции и рыбачки быстро стали перетаскивать часть улова в вертолёт. Ну а мы продолжали наслаждаться, по случаю, выдавшимся нам отдыхом. Солнце, быстро проскочив зенит, начинало катиться к закату. Пора было собираться в обратную дорогу. Внимательно осмотрев берег вокруг вертолёта, убрав ветки и мелкий мусор, который мог бы попасть при взлёте во входные устройства двигателей, мы заняли свои места. - Ну что Игорь! Попробуем взлететь? Андрюх! Ты хоть прикинул взлётный вес? - обратился я к экипажу. - Ну-у где-т около максимального "взлётного"! - почесал затылок "бортач". - Ладно! Препятствий нет! Плюс хороший, без порывов левый боковой ветерок. Все условия для нормального взлёта! Только вот впереди одно море, и при глубокой просадке машины, продолжать нам "водные процедуры" - вслух подумал я. - "Прорвёмся" командир! - ответил Игорь, - Машина надёжная. Отвечаю! - Запускаемся! Взлетаем! Рыбачки, наверное, не один раз видевшие такие взлёты "на пределе", предусмотрительно отошли на приличное расстояние, став с интересом наблюдать, как же мы выкарабкаемся из такой ситуации. Но я уже знал, что делать. Запустившись и прогрев силовые установки, помня, что на весь этап взлёта у меня будет максимум 1 минута, все мои рассчитанные действия выстроились в цепочку. Мысли чётко проиграли предстоящий взлёт. - Та-аак! После ввода коррекции, и выхода на взлётный режим - как можно меньше быть в "воздушной подушке"! Мелкие ракушки, засасываемые двигателями, будут работать как абразив, оставляя неизлечимые ранки на лопатках компрессоров, а там и до "помпажа" недалеко. Значит - отрыв на максимально возможную высоту! Пускай, даже и потеряем обороты несущего винта. Затем - левая педаль вперёд, левым бортом на ветер, разгружая рулевой винт и прибавляя тяги "несущему", выигрыш 5 - 10 секунд! Должно хватить! Главное, чтобы "просадка" вертолёта была не слишком сильной, чтобы не зацепить колёсами шасси вершинки волн, тогда может возникнуть приличный опрокидывающий "момент". - Ну-у поехали! Я более энергичней потянул "Шаг-Газ". Вертолёт послушно оторвал колёса и взмыл на высоту десять метров. Знакомый, барабанящий звук ракушечника по кабине, левая педаль "вперёд"! Вертолёт плавно завалившись на левый борт, с небольшим снижением, заскользил по намеченной траектории. Стрелка оборотов несущего винта резко поползла вниз - "93",... "90",..."89",..."87"! Замерла! Машина трясясь, как в агонии, со снижением, продолжала увеличивать скорость! - Теперь пора! "Нос" на курс взлёта! Не дёргать управление! Вода совсем близко! Машина, ещё немного "просев", дёрнулась, и прыгнула вверх, как будто ей кто-то дал хорошего "пендаля под зад". Винт натужно потянул всю эту массу в высоту! - Всё! Взлетели! - практически одновременно выдохнул экипаж. Мы сделали прощальный круг над нашим биваком, покачав бортами махавшим снизу рыбакам, развернулись на юго-запад и, снизившись на ПМВ, помчались, "облизывая" брюхом волны, домой. Остальное время полёта прошло спокойно. Преодолев водное пространство, мы выскочили на землю, и всё так же, ныряя в ложбинки, перепрыгивая через лесополосы, долетели до аэродрома. Сразу после посадки и заруливания к вертолёту прибыл Чебыкин. Винты ещё не успели остановиться, как он, подойдя к борту, открыл сдвижную дверь в грузовую кабину и заглянул внутрь. - Мм-да-аа! В трамвае, в "час пик" и то посвободней! Стас! Всем "отдохнувшим", в том числе и вам, оказать помощь в разгрузке вертолёта, и на отдых! За полёт отчитаешься завтра. Следующие два дня, 17, 18 июля прошли относительно спокойно. По указанию генерала Самарина, мы с Андреем выполняли "каботажные" рейсы по равнине. 17 июля, опять же с полковником Мартынюком, мы слетали в Прохладный, но теперь только туда и обратно. Не стал я рисковать и брать с собой много людей. Полёт выполняли всё на той же "Т-эшке". Основная задача - доставка продовольствия для авиагруппировки. 18 июля слетали на о. Тюлений, опять за рыбой. Только теперь мы её доставили во Владикавказ. По пути туда, над Ингушетией, со стороны северо-западной окраины посёлка Карабулак нас опять обстреляли со стрелкового оружия. Но высота была большой, и этот обстрел не причинил нам никакого вреда. Посадку произвели, на берег русла реки Гизельдон, на западной окраине посёлка Гизель, недалеко от одноимённого аэродрома "Гизель". Пока выгружали вертолёт, нас свозили на обед, в село Новая Саниба. Первый раз я посмотрел, как живут в осетинских сёлах. Размеры домов конечно впечатляли. Огромный двор, по периметру закрытый двухэтажными жилым домом и надворными постройками. Стол посредине двора. Немолодая, но красивая хозяйка-осетинка, суетилась вокруг нас, выставляя на стол всевозможные кавказские яства. То было знаменитое кавказское гостеприимство! Пока мы обедали, детвора этого дома, не выходя во двор, с интересом рассматривала нас из-за полуоткрытых дверей. Они наверное впервые так близко видели настоящих лётчиков, при полной боевой амуниции, тем более прилетевших из многострадальной Чечни. Пока мы обедали, хозяин дома, красивый седовласый осетин, не проронил ни слова, изредка перебрасываясь парой фраз с нашим прапорщиком - нач.продом, тоже внимательно рассматривая нас. Когда мы уже уходили, он крепко, по отечески, сжал мою руку и сказал только одну фразу: - Сынки! Берегите себя! Дай вам Бог удачи и жизни! - и опустил, как маленький ребёнок, глаза. Утро 19-го началось как обычно. Но теперь Чебыкин первым вызвал меня на постановку задач экипажу. - Та-аак! Хватит "прохлаждаться"! Работы не в проворот! Сейчас летишь на площадку под Гехи-чу, перевозишь в артиллерийский полк боеприпасы, ну а там тебе поставят дальнейшую задачу. - Ну слава Богу! - подумал я. И только в слух, с сарказмом, произнес - Что? "немилость" закончилась? - Ладно зубоскал! Иди работай. Пока ты на Каспии отдыхал, народ тут с горных площадок не вылезал! - ответил Чебыкин. - Ну-у конечно! Это была моя личная инициатива! - Всё! Давай! Выполняй задачу! Я развернулся и, уже с улыбкой, побежал на стоянку вертолётов. Следом догонял Андрей. - Ну что? Куда на этот раз? - спросил он, с интересом глядя на моё счастливое лицо. - Всё Андрюх! Работаем по-боевому! Война так война! Раз уж мы здесь! Через 15 минут произвели взлёт. За то время, что мы получали задачу, наш новый "борт", мощную "МТ-шку" уже загрузили ящиками с боеприпасами. Следом взлетела пара "двадцатьчетвёрок" прикрытия, ведущим которой был Лёша Бармин. Взяв курс на Урус-Мартан мы на "пределе" заскользили над полями в сторону величественных гор Кавказского хребта. "Перепрыгивая" через лесопосадки, мы старались облетать стороной населённые пункты, над которыми нам категорически запрещалось пролетать, да и мы сами это понимали, памятуя о том, что практически каждый из которых был опорным пунктом боевиков. Одним таким логовом, из них, был Урус-Мартан, и нам также предстояло его обойти. "Двадцатьчетвёрки" точь в точь повторяя все наши манёвры, держались в двухстах метрах от нас. Впереди появилась очередная лесополоса. Я постарался подойти к ней поближе, чтобы потом, взяв энергично ручку управления на себя, "перепрыгнуть" через неё и обратно нырнуть на ПМВ, для обеспечения минимального времени нахождения даже на такой незначительной высоте как 20 метров. Обстрел мог произойти в любую секунду. Андрюха покрутив карту и сверив с местностью, показал рукой в сторону: - Доверни чуть левее! - Да нормально идём... Но после того, как мы, задрав нос машины, подскочили над лесополосой на 15 - 20 метров, от открывшейся панорамы у меня аж дух перехватило! Накрытый слабой дымкой, под нами расстилался Урус-Мартан. Мы выскочили аккурат по его середине, прямо над центральной улицей. Понимая, что деваться уже некуда, я только толкнул ручку управления вперед, направляя вертолёт как можно ближе к земле и со скольжением уводя его подальше, в сторону от центральной улицы. Следом, в рассыпную, веером рванула пара прикрытия! В полном режиме радиомолчания, не проронив в эфир ни слова. Наверное, у них также дыхание спёрло от такой неожиданности! Вжавшись в кресла и втянув шеи, мы мчались на пятиметровой высоте над огородами, в любую секунду ожидая цокота пуль об нашу "ласточку"! Находящиеся внизу люди бросались врассыпную при виде нашей группы! Боевики, наверное, тоже не ожидали от нас такой наглости! Урус-Мартан мы проскочили на максимальной скорости буквально за минуту. - Я же тебе говорил "левее"! А ты "нормально-нормально"! - перевёл дух Андрюха. Борт.техник, вжавшись во входную дверь смотрел на нас с укоризной и нескрываемым недоумением. Прошло ещё несколько секунд, и мы одновременно с Андрюхой расхохотались. Видно сказался стресс и резкий выплеск адреналина в наши организмы. - Во блин! Эт мы навели шороху в "столице", только одним пролётом! Представляешь какой там сейчас переполох! - продолжал ржать Андрей. - Опять чуть не убил....! Мне и самому было не по себе. Я оглянулся назад, глядя в открытый блистер. Пара "двадцатьчетвёрок" быстро пристраивалась в хвост, занимая своё место. - "711-ть"! Больше так не делай! - услышал я по радио голос Алексея. - Понятно! Постараемся! Они там, наверное, больше нас "в штаны наложили..."! Через минуту, впереди, на открытом поле появилась, чуть прикрытая слабой дымкой, большая группировка войск. Множество палаток, тяжелой техники, танков, САУшек, БМП. У небольшой палатки, установленной на более-менее ровном и открытом месте, начал разрастаться оранжевый дым сигнальной шашки, указывающий место посадки и направление ветра. Мы практически сходу, энергично загасив скорость, примостились недалеко от неё. Из-за палатки, за нашей посадкой, с интересом наблюдали пехотинцы. Удивило то, что мы практически не подняли никакой пыли. Объяснение этому мы получили через несколько минут. Я связался с Алексеем по радио, и сказал, что по команде встречающих выключаюсь для разгрузки борта и получения дальнейшей задачи. Алексей ответил, что принял информацию и, промчавшись низко над местом посадки, приветливо покачав крыльями-пилонами, начал барражировать над группировкой. После охлаждения и выключения двигателей мы вышли из вертолета. И как только ступили на коричневатую, покрытую тонким слоем травы землю, наши ноги, обутые в китайские тапочки-кросовки, по щиколотку погрузились во влажную кашеобразную жижу. Первая же попытка вытащить из неё ногу ни к чему не привела. Последующие движения ещё более усугубили наше положение. Было ощущение, что мы стояли в ванне с цементным раствором. Пехота, наблюдающая за нами из-за палатки, начала потихоньку ржать. Я сразу понял, что нашей обуви на сегодня пришел "трындец"! С трудом выдёргивая ноги из коричневой жижи, мы с Андреем направились к палатке, у которой стоял офицер в грязном и замызганном бушлате и высоких резиновых сапогах. Подойдя ближе, я увидел генеральские погоны на его плечах, которые, явно не вписывались в его убогий вид. Но, первые же его слова и движения показали, что перед нами стоял настоящий боевой генерал. Да и два его подчинённых полковника, вышедших из палатки следом, и имеющих почти такой же вид, сразу располагали к себе. Уставшие, серые лица, покрасневшие глаза, двухдневная щетина, и.... очень чёткая речь и жесты. В их каждом движении чувствовалась уверенность и властность. Быстро были отданы команды на разгрузку вертолёта и подготовку раненых и пассажиров на обратную дорогу. С трудом вынимая ноги, и боясь при каждом следующем шаге вытащить уже босые ступни, мы подошли к генералу. Представившись и доложив о прибытии в его распоряжение, я обернулся в сторону Андрея, и представил своего лётчика-штурмана. Генерал кивнул головой и, еле сдерживая улыбку, осмотрел нас с ног до головы. Скорей всего мы и сами представляли жалкое зрелище! Наконец и у пехоты появился маленький шансик, в мыслях поглумиться над "небожителями", так редко, по их мнению, видящими такую грязь. Ну а мы и не стали хвастать не менее глубокими и заквасистыми "полосами препятствий", которые приходилось каждое утро и вечер преодолевать между аэродромом и модулями. Каждому своё! Генерал указав на приоткрытый полог палатки, пригласил нас войти в неё. Внутри было темно и сыро. Посредине стоял небольшой стол с расстеленной картой. Сбоку стояли две лавки, на, предусмотрительно постеленных под них, широких досках. Вот и всё наличие пола и мебели. Просто и рационально. Всё говорило о крайней мобильности. Глядя на этих измученных офицеров, я представил, сколько же им пришлось помесить этой горемычной землицы, выполняя свои задачи и пытаясь всё сделать с минимальными потерями и максимальным эффектом. Но большинство операций в то время говорило о другом. О крайне бездумном, а порой и безрассудном руководстве высших эшелонов власти в Министерствах обороны и Внутренних дел. Войска применялись нерационально, а порой и бессмысленно! Задачи ставились необдуманные, ничем не подкреплённые, а иногда и преступные. Ну и наши потери вытекали из этого такие же. Сначала нужно было пойти, не зная куда, захватить или зачистить, ценой огромнейших потерь, не зная что, а потом, с изумлёнными глазами, в ярости сжимая кулаки до хруста в костяшках, выслушивать указания, что сделано это было по ошибке и нужно отступать, а иной раз и вообще без объяснений. Генерал завис над картой, молча всматриваясь в неё. Затем, после длительной паузы, жестом пригласил меня к столу. -Майор! Вам необходимо будет взять группу моих офицеров и облететь вот этот район. - он обвёл пальцем обширную местность на карте. Начнёте с Катыр Юрта, затем в Курчалой, и потом высадите их в Шали. Действуете по их указаниям. Ну и ничего лишнего! Задача ясна? - Так точно! - ответил я, и обернулся к Андрею, кивком головы "спросив" его, ясен ли ему маршрут и район полёта. Андрей, моргнув глазами, дал понять, что всё понял. Мы уже научились с ним понимать друг друга с полужеста и полувзгляда, как и подобает настоящему слётанному, боевому экипажу. - Затем вам возврат домой. И попутно заберёте моего бойчишку в госпиталь. Пытался поиграть с миной-"сюрпризом", коих здесь много накидано. Давно здесь? Откуда? - генерал жестом пригласил к выходу из палатки. - Десять дней! Дальний Восток. - ответил я, следуя за ним. - Маловато! Мотайте "на ус"! Ни в коем случае не поднимайте с земли ни каких вещей и предметов! Вон, мой! Поднял только авторучку - пальцев и пол кисти "как небывало"! - Поня-я-тно! - вздохнул я. Разрешите идти? - Пока нет! Давайте-ка, наши уважаемые, пообедайте с нами, пока разгружают вертолёт. - генерал указал рукой в сторону дымящейся полевой кухни.- Если, конечно, не брезгуете пехотной пищи! - Това-а-арищ генерал! - сделал я обиженные глаза,- да что ж мы, совсем какие-то особенные. Да-а с удовольствием! А то уже надоела эта жидкая баланда из гречки с тушёнкой, да подкрашенная вода, вместо чая. Как в Афгане - баранина! Генерал удивлённо поднял брови и посмотрел на меня уже по-другому. - Афган? Где? - Авиабаза Шинданд в 88 - 89-ом. Генерал удовлетворённо кивнул и, положив руку мне на плечо, подтолкнул в сторону полевой кухни. - А я в Асадабаде. Теперь настала моя очередь удивлённо поднимать брови. Асадабад в Афганистане был проклятым местом! Практически на границе с Пакистаном. Местность там просто кишела душманами, да и не только ими. СПЕЦНАЗ пакистанской армии был частым гостем на территории этого многострадального государства. Ну а об аэродроме Асадабада и вспоминать не хотелось! Окруженный горами, он был "как на ладони" у бандитов. Обстрелы его миномётами и реактивными снарядами практически не прекращались. Выполнить заход на посадку, да и даже взлететь с этого аэродрома, уже было подвигом! На мгновение я снова перенёсся туда, "за речку"! Палящий зной неистово припекал плечи, лицо, руки. Даже слабое дуновение ветерка обжигало, через комбинезон, всё тело. Толстые подошвы лётных ботинок еле сдерживали рвущуюся в ноги температуру от смеси песка и пыли. А над головой раскинулось, во все стороны горизонта, не меняя цвета от зенита до далёкого краешка земли, необычайно яркое голубое небо. Воздух переливаясь, ваял небывалые силуэты гор, различные фигуры. Горизонт напоминал колыхающуюся серебристую медузу..... Я стоял, и, глядя под ноги, улыбался. Напротив стоял боевой генерал в резиновых сапогах и....тоже был 'где то там'! Андрей и стоящие рядом полковники не решались прервать наши воспоминания, понимая, что сейчас было в наших душах. Пообедав вкуснейшей солдатской кашей, именно солдатской, сваренной просто и незамысловато, от души, в чистом поле, и получив небывалое удовольствие, я извинился перед генералом, напомнив ему, что топливные баки у моего "прикрытия" не безразмерные! Вертолёт и пассажиры были уже готовы. Переминаясь с ноги на ногу, пять офицеров стояли в ожидании у входного трапа. На них с укоризной, вернее на их ноги, смотрел бортовой техник, явно не желающий пускать их в таком виде на "свою территорию"! Рядом стояли носилки, на которых лежал, прикрытый старым, грязным солдатским одеялом, молоденький мальчишка. Коротко остриженные волосы, впалые щёки, прикрытые глаза. Он был ещё совсем ребёнок! -Вовка! Не понял! Почему раненый не на борту? - грозно двинулся я на борттехника. - Та-ак это...команды не было! - развёл руками бортач, округлив глаза - И-ии...грязь нужно счистить! - Какой нахрен команды! Какая грязь! - уже перешёл я на крик, - Ты не видишь, кого мы повезём? Борт.техник проворно спрыгнул в эту же жижу, в которой стояли и мы. Теперь картина была ещё комичней! Эдакая "аля-Ревизор" Гоголя! Вертолёт, провалившийся по оси колёс в грязь, пять пехотинцев, стоящих по стойке "смирно" у трапа, пристроенные рядом аккуратно носилки с раненым, бортач с выкатившимися белками глаз, стоящий по щиколотку в грязи на полусогнутых ногах с распростёртыми руками. И я, с трудом отрывая, похожие уже на ласты, ступни ног, грозно надвигающийся на него. Точь в точь как по Гоголю: "К нам едет ревизор..!", только уже в другой стране, в другое время, и в другую 'задницу'....! Быстро запустившись и прогрев двигатели, я повернулся к открытому блистеру и приставил ладонь к виску, отдавая честь боевому генералу. Генерал улыбнулся и медленно поднёс руку к головному убору. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, в мыслях желая каждому удачи и встречи в будущем, прекрасно понимая, что такая встреча уже может и не состояться. Но у каждого, в мыслях, было одно пожелание - "безопасных полётов тебе шурави", "скучных тебе дней, без боёв, побратим"! Пара двадцатьчетвёрок пронеслась над площадкой и веером разошлась в стороны, показывая, что направление для взлёта свободно. Я доложил Алексею, что произвожу взлёт и, плавно оторвав вертолёт от липкой жижи, с небольшим смешением в сторону от палаток, начал разгонять вертолёт. Генерал, как бронзовый монумент, стоял без движения, держа ладонь у виска, провожая нас. По указанию старшего группы, молодого подполковника, мы стали двигаться по указанному маршруту. Подходя к Катыр Юрту, он жестом показал, чтобы мы уменьшили скорость. Предупредив "прикрытие" о гашении скорости, я оглянулся в грузовую кабину. Четверо пехотинцев, прильнув к блистерам, внимательно всматривались в лежащую внизу землю. Один из них, увидев, что я смотрю в их сторону, так же жестом, попросил лететь ближе к лесу и начинающимся горам. Я понял, что мы выполняем воздушную разведку местности. Развернувшись и пройдя вдоль начинающейся гряды гор, мы проскочили Рошни-Чу и Комсомольское. Зрелище было, конечно, не из приятных! Практически полностью разбитые сёла, а вокруг огромные воронки от авиабомб очень большой мощности. Внизу промелькнула речка Аргун и показалась окраина Старых Атагов и Чири-Юрта. Ещё через минуту показались останки небольшого завода, стоящего прямо у подножия уходящих вверх, и густо покрытых лесом, гор. - Это их бывшая танковая школа! - прокричал мне подполковник, указывая на разбитые, изрешечённые пулями и снарядами, стены. - Здесь они готовили и своих головорезов! Я понимающе кивнул головой. Неприятные места! У меня мурашки побежали по коже. Одно дело летать над ними. Совсем другое - месить по ним, густо политую кровью наших русских мальчишек, грязь. Подвергаясь ежесекундной опасности быть обстрелянным или подорванными на фугасе. Пройдя вдоль гор, мы вышли в район Курчалоя. Подполковник попросил произвести посадку на площадку в расположении наших войск, стоящих у этого населённого пункта. Связавшись с авианаводчиком, находящимся на ней, я уточнил наземную и ветровую обстановку, и, получив разрешение на посадку, стал строить заход на площадку. Пара двадцатьчетвёрок, также веером, рассыпалась по сторонам, прикрывая мой заход на посадку. На небольшой полянке, у леса, появился оранжевый дым сигнальной шашки, указывающий место посадки. На ней уже стояла небольшая группа военных, ожидающих нас. После посадки, подполковник выскочил из вертолёта, и, подбежав к высокому немолодому офицеру, стал что-то показывать ему на карте. Несколько минут они оживленно обсуждали какую-то проблему, указывая то на вертолёт, то на стоящую группу военных. Затем подполковник подбежал к вертолёту и быстро заскочил в кабину. -Командир! Сколько ещё мы можем взять людей? - прокричал он. -А куда нам дальше? - спросил я. -Сначала высаживаем первую группу в Шали, а затем остальных, которых возьмём, в Ханкалу. Надо загрузиться "по-максимуму"! Чтобы не делать лишних рейсов. Сколько у "прикрытия" ещё времени по топливу? Я посмотрел на часы. -Ещё минут на тридцать-сорок! -Андрюх! Ну-к посчитай наше топливо! Хотя нам должно хватить, ведь мы выключались. Андрей покрутил "галлетником", и провел рукой по шее: - Хватает! Я посмотрел в грузовую кабину, на стоящие носилки с бойцом, затем на первую группу офицеров, обдумывая варианты взлёта и посадки. -По курсу взлёта, на этой площадке, высоких препятствий не было, - просчитывал я в голове, - Да и в Шали площадка как аэродром, никаких препятствий! Ну и конечно топливо подвыработаем и четверых пассажиров высадим, - закончил я свои размышления. И продолжил уже вслух: - Давай! Грузи человек двадцать, думаю потянем! Андрей с бортачём посмотрели на меня недоумённо, явно памятуя, наш прошлый перегруз. Но там были горы, а здесь равнина. Я подмигнул: -Не бзд....! Выкрутимся! Пехота набилась в вертолёт, как в трамвай, с оружием, баулами, ящиками с боеприпасами. Я невольно улыбнулся, глядя на всю эту "катавасию", вспомнив анекдот - "....а теперь уважаемые пассажиры пристегните ремни, я попробую всю эту ..... поднять в воздух"! Но, на удивление, взлетели спокойно. Борт легко и послушно тянул вверх. Да и на площадку в Шали мы зашли и приземлились без проблем. В голове промелькнула мысль - "надо было взять ещё человек шесть - семь"! Зашуршала внешняя радиосвязь - доложил Алексей Бармин, что пора бы уже "двигать" в сторону Ханкалы, топливо заканчивалось. Жестом, подозвав подполковника, стоящего уже на земле, я прокричал ему на ухо, что нам пора заканчивать. Подполковник, стараясь перекричать свист турбин и продолжая руководить выгрузкой личного состава, с благодарностью взглянув в глаза, крикнул в открытый блистер: -Ребята! Огромное спасибо! Спокойных вам полётов. Ни пуха...! -Да иди ты! - улыбнувшись, прокричал я в ответ и пожал его протянутую руку. Через пятнадцать минут наш вертолёт и пара прикрытия заруливали на свои стоянки в Ханкале. Следующий день начался спокойно. С утра нашему экипажу поставили задачу слетать на о.Тюлений. Но долго там не задерживаться, а после "торговой операции", по обмену нескольких бочек с топливом на осетрину, вернуться на точку. Нашему генералитету понравилась такая халявная доставка деликатесов. После обеда мы уже вернулись в Ханкалу и, быстренько перекусив, стали ждать новых задач в палатке. Пока обедали в столовой, наше внимание привлекли два измождённых, худющих мужчины, больше похожих на стариков, остервенело пожирающих поставленную им пищу. Было видно, что они голодали не одни сутки. Стеклянные, ничего не выражающие глаза, смотрящие в одну точку, седые, неухоженные бороды, растрепанные, грязные, слипшиеся волосы на голове, трясущиеся руки. На эту картину смотреть было тяжело и больно. Я сразу вспомнил сюжет во вчерашних новостях, по российскому телевидению, о том, как в Чечне сбежали из плена два питерских строителя, которых чеченцы держали в плену больше года, используя их как рабов, и держа их всё это время в яме с крысами, которые назывались в Ичкерии зинданами. Это были они! Бедные мужички! Сколько же им пришлось вынести страданий! И это в наше прогрессивное время! Приехав в Чечню с лучшими помыслами и намерениями, помогать чеченскому народу, восстанавливать их родной дом, они и не предполагали, что этот же чеченский народ отнесётся к ним так зверски! Нескольким строителям, из их группы, как простым баранам, отрезав головы, а их оставив в живых, чтобы потом истязать, и использовать как рабов. Как нужно было, потом относится к чеченцам, считающих все остальные нации простым стадом баранов, которое нужно вырезать? Ведь об этом они заявляли открыто! И я ничего не выдумал! Из открытого окна командного пункта прозвучала команда: - Экипаж Штинова! На КП! Схватив свои сумки со шлемофонами и автоматы, мы с Андреем пошли получать задачу. Там уже сидел один из тех строителей и отвечал на вопросы, какого-то подполковника, в спецназовской форме. Из их разговора я понял, что пленных держали где-то рядом с каким-то аэродромом. Они постоянно слышали гул самолётов, взлетающих и заходящих на посадку. Подполковник несколько раз переспросил, точно ли это были самолёты, или может это были вертолёты. Строитель настаивал, что это были именно самолёты. Ни у кого из присутствующих не было сомнения, что это был аэропорт "Северный Грозный". Ни аэродромы Ингушетии, по своей удалённости, ни, тем более, аэродром Моздока, не могли здесь подходить. Ещё одну немаловажную деталь описал мужчина. Зиндан находился в глубоком овраге и каждый день, вечером, к их яме, по его дну подъезжал УАЗ серого цвета и им сбрасывали в яму еду, хлеб и воду. Изредка их выводили подышать свежим воздухом, и они хорошо запомнили этот автомобиль. Командир полка поставил моему экипажу боевую задачу по выполнению поиска возможного места расположения этого 'зиндана'. Особо акцентировав внимание на то, чтобы мы не лезли 'на рожон'! Через пару минут мы подошли к нашей машине, у которой уже стояла группа 'Аксайцев'. С этими ребятами, СПЕЦНАЗом из города Аксай, мы работали уже не первый раз. Профи с высокой буквы! Они полностью соответствовали своей эмблеме-символу - летучей мыши! Коренастые, поджарые, с бесовским огоньком в глазах! В каждом их движении, или действии, чувствовалось чёткость, слаженность, уверенность и убойная сила! Вон и сейчас они, с изящным спокойствием, проверяли свою амуницию, подтягивая ремни, закрепляя боеприпасы и оружие. Сверху, на капотах, суетился бортач, заканчивая предполётную подготовку. Ко мне подошел невысокого роста, коренастый СПЕЦНАЗовец, и представился командиром группы. Мы развернули свои карты, и стали сверять маршрут поиска. Район был большой. Необходимо было обследовать около 70-ти километров балок, оврагов и лесополос. Через пару минут, на машине, подвезли одного из мужичков. Передвигался он с трудом, как обессиленный немощный старичок. 'Аксайцы', подхватив его под руки, буквально занесли его на вертолёт. Запустившись и вырулив на взлётно-посадочную полосу, запросили разрешение на взлёт. Руководитель полётов, Владимир Фёдорович Цибаев, дал разрешение и добавил слова пожелания удачи. Он всегда так делал, как бы осеняя нас, каждого, кто уходил в чеченское небо на боевое задание, крестным знамением. Произведя взлёт, мы развернулись в сторону аэропорта Северный Грозный, и на предельно-малой высоте, на минимальной скорости полетели в его направлении, практически сразу начав поиск. Всякое могло быть, и мужчины могли ошибаться, относительно месторасположения их заключения. Для удобства поиска, мы посадили мужчину на место бортового техника, откуда был хороший обзор, надеясь, что строитель, с воздуха, узнает местность, где располагался зиндан. Хотя шансов было мало, так как с подъёмом на высоту даже в десять метров, всё видимое с земли сильно менялось. Это мы хорошо знали. Поиск решили начать с западной окраины Грозного, постепенно переходя на близь лежащие посёлки Новоартёмово, Первомайская и Садовое, находящиеся в зоне аэропорта, ныряя в каждый овраг. Сначала мужчина смотрел на всё с каким-то безразличием. Но как только мы стали подлетать к аэропорту, он весь, как то напрягся, затем осев глубже в кресло, втянул шею. При пролёте каждого оврага, мы поворачивались к нему, в надежде увидеть его утвердительные жесты, но он только отрицательно крутил головой. Через тридцать минут мы облетели практически весь район вокруг аэропорта. И тут, вдруг, в кабину протиснулся командир группы аксайцев, и рукой указал вперёд. Мы посмотрели в то направление, куда указывал десантник, и увидели, едущий на небольшой скорости, серый УАЗик. Мужчина, схватившись руками за кресло, ещё сильнее вжался в него. Внизу промелькнули крайние дома посёлка Алхан-Чуртский. Ещё немного загасив скорость, мы прошли над машиной. Водитель остановил её и, остался сидеть в машине, держась за баранку и не глядя на нас. Всем своим нутром я почувствовал, что это именно искомый нами автомобиль! Повернувшись к строителю, я попытался получить подтверждение от него своей догадки, но не смог произнести даже слова. Передо мной сидел, пытаясь вжаться в структуру металла вертолёта, загнанный зверь, с невероятным оскалом и дикими, от ужаса, глазами. Я на мгновение попытался оказаться на его месте и, ощутил такой животный страх, что комбинезон мгновенно прилип к спине! Всеми фибрами своей души, всем своим убогоньким, измождённым телом, я хотел сейчас бежать отсюда, цепляясь за всё что угодно, разбивая колени в кровь, разрывая ногти! Доли секунды мы смотрели друг на друга. Этого было достаточно, чтобы понять - мужчина уже ничего не скажет! Я, обернувшись в грузовую кабину, посмотрел на командира группы, затем на автомобиль. Он понял мой немой вопрос, и медленно покачал головой. И здесь всё было понятно! Производить посадку для досмотра УАЗика не было смысла. Естественно водитель бы сказал, что он здесь просто проезжал. И вода, и продовольствие для собственных нужд. А могло быть и того хуже! Ведь это могла быть хорошо устроенная засада. Чеченцы были суперпрофессиональными партизанами! Я заложил глубокий вираж, и доложив руководителю полётов, что мы возвращаемся, довернул вертолёт в сторону аэродрома. После посадки, мужичка сразу посадили в машину и увезли. А я подошел к командиру группы и только спросил: - Почему? На что он, прямо посмотрев мне в глаза, ответил, подтвердив мою догадку: - Смысла не было! Да и могли 'положить' всю группу, и ещё вертолёт. Я только утвердительно кивнул головой, и пожав ему руку, направился на КП, с докладом о выполненном задании. А может и не выполненном! На душе был какой то неприятный осадок - мы не сделали что-то очень важное. Хотя, с другой стороны, мы вернулись живыми. Причём, приблизительно, обозначив место расположения зиндана. И теперь 'аксайцы' имели необходимую информацию, чтобы досконально приготовиться, и при удобном случае, совершить в тот район вылазку. Следующий день Чебыкин дал отдохнуть нашему экипажу. Мы хорошенько отоспались и, после обеда, сели писать письма. В это время, у нас в гостях, была Валентина Васильевна Решёткина, председатель комитета солдатских матерей Хабаровского края. Наша землячка, которая тоже жила в Гаровке, и скоро собиралась ехать домой. И мы хотели воспользоваться представившейся возможностью передать домой весточки. В Чечню она приехала с очередной гуманитарной миссией, привезя для воюющих здесь мальчишек-дальневосточников, заботливо собранные, детские посылочки, которые собирали целыми школьными классами. Это было очень трогательно! В этих скромных посылках были самые простые, но так необходимые на войне, вещи. Ручки, карандаши, зубные щётки с пастой, носки, туалетная бумага, конфеты, пакетики с чаем. Но, наверное, самым дорогим их содержим, были детские рисунки. Простые, в большинстве своём, наивные. Но они в тот момент были лучше всякой иконы. Несколько таких рисуночков были заботливо закреплены над моей прикроватной тумбочкой, доставшиеся мне от заменшиков. И не важно, что их нарисовали не мои детки! Сидя за тумбочкой и строча письмо, я постоянно смотрел на них, на мгновения переносясь домой и, прижимая к груди уже своих деток. Вылет её домой, на Дальний Восток намечался завтра. И мне было очень приятно, что на следующий день, задачу по доставке её во Владикавказ командир полка доверил моему экипажу. Вместе с Валентиной Васильевной нам предстояло увезти домой очередных двух мамочек, вытащивших, всеми правдами и неправдами, из чеченского плена своих сыновей. Продолжение следует........................ 3.10.2009г. Эпизоды ......................................................................................................... После выполнения полётов днём меня подозвал Чебыкин. - Стас! Твоему экипажу нужно будет подзадержаться. Позвонили из штаба группировки, сейчас привезут 'двухсотых', надо будет перевезти их на 'Грозный-Северный', завтра прилетит 'Чёрный Тюльпан', заберёт их в Ростов. - Юрий Николаевич! Да я уже на ногах еле держусь, сегодня налетали шесть часов! - Ничего! Потерпи! Больше некому выполнить задачу. Ночью у тебя только допуск, остальные все уже спят. Я обречённо вздохнул и остался ждать. Через двадцать минут на дороге появились два 'КАМАЗа' и медленно проплыли мимо нас на стоянку вертолётов. В нос сильно ударил резкий, тошнотворный трупный запах. Меня потихоньку начало "выворачивать"! Видя это, Чебыкин открыл дверь в свой вагончик и молча указал рукой: - Заходи! Я зашел в тёмную комнату и встал у входа. Командир молча подошёл к стоящему в углу холодильнику, и открыв его, достал оттуда бутылку водки. Затем сняв, с маленькой полочки, стакан и раскрыв бутылку, налил его почти полный. - Пей! - протянул он мне его. Я с удивлением смотрел на командира, ничего уже не понимая. - Пей, я сказал! И давай суда свой платок! Я залпом выпил содержимое стакана и медленно снял с шеи камуфлированный платок, который мы, как шарфики-косынки повязывали на шею, чтобы не натирать её об воротник от постоянного кручения головой. Он взял его, и сложив его в несколько раз, обильно полил, стоящей там же на полке, туалетной водой. Затем протянул мне. - Одевай как маску! Может хоть немного поможет. Всё! Иди... - с какой то болью посмотрел он на меня. На ватных ногах выйдя из вагончика, я с тоской посмотрел на загружающийся вертолёт, и не желая двинуться с места. Вонища распространилась уже по всему нашему лагерю. Всё пространство вмиг опустело. В свете фар стоящего вплотную к борту "КАМАЗа" я увидел солдата в плаще от общевойскового защитного хим.комплекта, который помахал рукой в резиновой трёхпалой перчатке и запрыгнул в машину. "КАМАЗ" резко дёрнувшись и обдав стоящего борт.техника белым дымом, рванул подальше от вертолёта. - Погрузка закончена! Теперь никуда не деться! - подумал я, и поплёлся к борту, завязывая на лице платок. Следом, с неохотой, шел Андрей. Я махнул борт.технику, подзывая к себе. - Та-аак мужики! Сейчас делаем таким образом... Борт.техник запускает "АИ-шку"(АИ-9- вспомогательная силовая установка, для запуска основных двигателей), затем двигатели. Ты Андрюх, сразу, как только пойдёт винт, заскакиваешь в кабину, ноги на педали и вводишь коррекцию. Затем я..., и сразу, выруливаем! Через три минуты, вертолёт молотя винтами и смешивая зловоние с чистым кислородом, уже был готов к взлёту. Я бегом заскочил в кабину, и чуть не споткнувшись о лежащий прямо у входа, полуоткрытый целлофановый мешок, наполненный невообразимыми останками, стал протискиваться в кабину. Уже зайдя в неё оглянулся и посмотрел в открытую грузовую кабину, дверь которой была подпёрта двумя огромными целлофановыми мешками, лежащими друг на друге. Ужас, липким холодком, разлился по всему моему телу! Мешки, тускло поблескивая, занимали весь вертолёт, в некоторых местах лежа один на одном. Вонь стояла такая, что резало глаза! - Да какой там платок с одеколоном! Тут противогаз не спасёт! Андрюху уже выворачивало через открытый блистер. Бортехник сидел на своем месте, опустив голову на колени и закрыв лицо и рот руками, тоже еле сдерживаясь. Я и сам был уже на пределе, рвотные импульсы уже подкатывали к горлу. - Всё! Медлить нельзя! Взлетаем прямо отсюда! Уже не до выруливания... Энергично оторвав машину и развернув левым бортом на курс взлёта, я начал разгонять скорость, продолжая удерживать вертолёт на траектории с небольшим скольжением, чтобы потоком воздуха, через открытые блистера, хоть как то его проветривать. Но сделал только хуже. Завихряясь в грузовой кабине, он начал раздувать мешки, которые с шелестом разрывались и разлетались по кабине, прилипая к бортам, оголяя при этом своё содержимое. Холодный пот лился по спине! Непроглядная темень впереди, тусклые циферблаты приборов, подсвеченные кроваво-красным светом, бледные лица экипажа, с наполненными ужасом глазами, и полный вертолёт трупов, если такие останки можно было так назвать! - ГОСПОДИ!! За что... За что нам всё это! Через несколько минут показался красный огонёк аэропорта "Северный Грозный". - "Эрмитаж"! "711-й" вошёл к третьему на "триста", заход! - "711-й" выполняйте заход! Включу посадочную полосу на несколько секунд по вашей команде - ответил уже ожидавший нас РП аэропорта. Ничего не видя впереди, только на каких то внутренних ощущениях своего местоположения мы начали строить заход на посадку, плавно гася скорость и снижая высоту. - "711-й" на прямой, к посадке готовы, включайте....! - "711-й" выполняйте посадку к первой РД, ветерок попутный, до одного метра... И тут же из под нас пробежала короткая вереница огоньков боковых ограничений взлётно-посадочной полосы и сразу погасла. - "711-й" полосу наблюдаю, выполняем посадку к первой РД. Андрюха! Фару....! Андрей быстро выключил посадочную фару и мы сходу, с небольшой поступательной скоростью приземлились. - Гаси свет!.... А то снайпера только и ждут нас. Мы сейчас для них как новогодняя ёлка! - Так! Теперь быстро зарулить! А-аа! Вон нас уже и встречают..- заметил я силуэт, стоящего у полуразбитого здания, "ГАЗ-66" с тентом. - "711-й" полосу освободили, заруливаем, встречающих наблюдаем. Мы подрулили поближе к машине, у которой стояли два бойца в замызганых больничных халатах с носилками. И как только мы остановились, они бегом помчались к вертолёту для его разгрузки. - Да-аа! Это дело наверное затянется! Спят все кажись... Или не хотят выгружать 'ТАКОЕ'! Но через минуту, откуда то из темноты, выскочили ещё два солдатика и разгрузка пошла энергичней. - Стас! Смотри...-позвал меня Андрей. Я посмотрел на него, а затем, проследив за его взглядом, опустил глаза себе под кресло. Резкий озноб, как острие ножа, прошил всё тело! Прямо в проходе в пилотскую кабину лежал полуоткрытый блестящий мешок, а из него на нас смотрели стеклянные глаза молоденького, рыжего мальчишки, широко открытые, как будто в изумлении. Часть кожи с короткими волосами на его черепе просто обвисла из-за отсутствия костей. На руке толстой бечевкой была привязана бирка с фамилией и номером части. Я отвернулся и закрыв лицо руками, стиснув зубы, упёрся в ручку управления. Мысли перемешались! - ГОСПОДИ!! Ну ты же всё видишь ....! Ведь он совсем ещё ребёнок ! Для чего нам всё это....!!! За что?!! Через минуту мешок плавно скрылся в грузовой кабине, и в проёме появилась голова "бортача". - Командир! Закончили! Можно выруливать. Я с грустью посмотрел на загружаемые останки наших пацанов, и введя коррекцию, порулил вертолёт на старт. Тут от машины в нашу сторону побежал боец, размахивая руками, показывая нам, чтобы мы остановились. - Что там ещё?! - зажал я тормоза. - Наверное что-т забыли - поднявшись со своего места, ответил борттехник, и пошел открывать дверь. Подбежавший боец быстро заскочил в вертолёт, пробежал через грузовую кабину и, вытащив из-за дополнительной топливной бочки небольшой блестящий пакет с биркой, выскочил обратно. Мы с изумлением смотрели на всю эту картину! - Ну вот и всё что достанется чьей то мамке! - подумал я. Взлёт произвели в полной темноте и помчались домой. Через пять минут мы уже заруливали на стоянку. Там нас уже встречали техники и инженеры эскадрильи. Выключив двигатели, мы обессиленные, вылезли из кабины. Техники с жалостью глядели на нас. Кто-то поднёс мне алюминиевую кружку, наполненную водкой. - Стас! На выпей! Полегчает! Но я только отстранил руку и, опустившись на колени начал рвать в траву. - Командир! Может воды?... Я махнул рукой, через несколько минут поднялся, и уже полностью обессиленный, поплёлся в палатку для лётного состава. Но и там меня не ждало ничего хорошего. Только я зашёл в палатку, и в темноте попытался найти свободную кровать, как из темноты раздались сонные голоса. - Кто здесь лазит? Что от тебя так прёт "дохлятиной"? - Иди отсюда! Дай поспать народу! - Вы что мужики?! Куда я пойду? Три часа ночи! - Да хоть куда! Воняешь как.....!! Я вышел из палатки. Комок подкатил к горлу. Я поднял руку и понюхал рукав, затем провёл по волосам ладонью. Трупный запах был очень сильным. Он буквально пропитал всю мою одежду, волосы, кожу. Идти было некуда, помыться тоже негде. Присев на ящики от боеприпасов, подняв глаза в звёздное небо и обхватив голову руками, я тихонечко завыл..... Очнулся от сильнейшего озноба, пробиравшего всё тело. Посмотрел на часы - половина шестого утра. Восток, багровея, занимался утренней зорькой. Вдалеке, то тут, то там слышались автоматные очереди и ухающие звуки разрывов. Просыпалась Чечня, просыпался аэродром. Пронизывающий холодный утренний воздух пробирал до костей! Я медленно встал и с отрешённым взглядом поплёлся куда глядели глаза. У вертолётов кипела работа, "восьмёрки" загружались, "двадцатьчетвёрки" заряжались снарядами. У моего ночного борта уже стоял пожарный автомобиль и зелёный, обшарпанный, видавший виды фургон, с надписью на борту - "Хлеб". Подойдя ближе, я увидел, как через широко открытые грузовые створки фюзеляжа пожарный расчёт поливал внутренности вертолёта мощным напором воды. На встречу вышел инженер эскадрильи. - Чего не спится Стас? В ответ я только махнул рукой и заглянул в открытую дверь грузовой кабины. Глаза широко открылись от изумления. Сильный напор воды вымывал, из под неровностей дюралевого пола, толстых, белых червяков, жутко извивающихся, вперемешку с красновато-багровой жижей! - Это именно то, о чём ты думаешь! - послышался голос инженера из-за спины. - Да нет! Я думаю о другом. Сколько-ж этим мальчикам пришлось пролежать на улицах Грозного под тридцатиградусной жарой, что от них осталось только это! А это что за "барбухайка"? - указал я на фургончик. - Так нам задачу поставили ещё час назад! Отмыть машину, загрузить хлебом и продовольствием, и она с разведчиком погоды пойдёт по площадкам и блокпостам, там выгружаться и забирать оттуда раненых и убитых, что "накрошили" за ночь! - А что? Получше борта не нашлось? - Э-эх! Борисыч! У нас так каждое утро! Сил уже нет на всё это смотреть! - Ага! А ещё всё это нюхать.... С болью в голосе ответил я, и развернувшись пошёл подальше от этой картины. ......................................................................................................... .......................................................................................................... 31 июля 1996 года. Моему экипажу дали немного 'отдохнуть'. Отдых заключался в нахождении на аэродроме и выполнении дежурства по поисково-спасательному обеспечению боевых вылетов. Можно было немного поспать. Но через час после начала полётов прозвучала команда: - Экипаж ПСС! Первая готовность! Я подбежал к открытому окошку КП. Там уже начиналась какая то суета. Меня заметил дежуривший в этот день Завгорулько и подошёл к окну. - Стас! Подбили борт Хомутова, сел на 'вынужденную', сейчас загружаешь 'СПЕЦНАЗ' и летишь в район Ялхой-Мохк. Вытаскивать их. Там сейчас работает кочующая группа 'спецназёров', позывной 'Искра 25', они везли им боеприпасы. Пока только такие сведения. 'Прикрытия' пока нет! Взлетишь один, а через минут пять поднимем за тобой пару 'двадцатьчетвёрок'. Всё! Давай на борт! Через минуту я уже сидел в кабине вертолёта связываясь с руководителем полётов: - 711! Экипаж ПСС, запуск! Группа на борту. - 711-й! Вам ждать! - Не понял? Как ждать? - 711-ть! Вам ждать 901-го! '901-й' - это был позывной начальника вертолётной группировки генерала Самарина. - Понял ждать! А сколько? - Не знаю, они уже выехали, загрузишь ещё инженеров. - Понятно! Жду! Прошло ещё пятнадцать минут. К вертолёту подъехал 'УАЗик' Самарина. С ним из машины вышли инженера управления авиагруппировки. Я услышал команду Самарина: 'СПЕЦНАЗ' свободны! Летим без вас! - Как без 'СПЕЦНАЗа'? - удивлённо посмотрел я на Самарина. - Всё! Запускаемся! - только ответил он. Теперь мы остались на боту без боевой поддержки. - Ладно! Запускаемся! А там посмотрим. И так уже много времени упустили! Надо срочно в район аварийной посадки. После взлёта, мы установив максимальную скорость, помчались в предполагаемый район поиска. Я вышел на связь с авианаводчиком группы 'Искра 25' и уточнил их координаты. Через семь минут мы были уже на месте. Вертолёт Хомутова мы увидели сразу. Он как то нелепо накренившись, безжизненно свесив лопасти стоял на склоне горы с большим креном, недалеко от Ялхой-Мохка. Сходу стали строить заход на посадку. И тут по фюзеляжу вертолёта что-то начало колотить. Звук был похож на удары молотка по консервной банке. - 'Мать твою'! По нам работают! Откуда стреляли определить было невозможно, везде был лес. Следом за нами уже шла пара 'двадцатьчетвёрок' прикрытия. В шлемофоне послышалась команда ведущего: - 'Зелёный'! По тебе работают сзади! Отходи влево! Начинаем атаку! Выполняя отворот, я заметил, как по дороге внизу, на большой скорости, в направлении села Бельты, мчался трактор "Беларусь", без прицепа, нелепо мотаясь и подпрыгивая на ухабах. В голове пронеслась мысль: - "Да куда же он дурень несётся?" Но мысль не успела закончится, как я увидел, что там, где только что мчался трактор, будто кто то вывалил ведро с золой и горящими головёшками. Всё накрылось огромным морем дыма и огня, и лишь только огромные колёса трактора, всё также подпрыгивая на ямах продолжали катится по дороге. -Господи! Да зачем же ты так убегал? - только подумал я, - Да остановился бы ты, и всё бы закончилось по другому! Но дело было сделано, и только нелепые останки железной машины, догорали внизу. В наушниках послышалась команда "прикрытия": -"Зелёный" заходи на посадку, глиссада чистая! Теперь уже без проблем я зашёл на посадку. И ещё более удручающая картина предстала перед моими глазами. Вертолёт Хомутова с большим креном на уклон, стоял на склоне горы, с огромной зияющей дырой в носовой части кабины фюзеляжа. Вокруг суетились бойцы СПЕЦНАЗа. Чуть поодаль стоял танк, лупивший куда то вниз, в сторону деревни, из своего орудия. Как только я произвёл посадку, как к нашему вертолёту побежали бойцы с носилками. На них, в куче каких то тряпок, окровавленных бинтов, прикрытый грязной плащ-накидкой, лежал без сознания борттехник из моего звена Олежка Шаплов. Одна его рука безжизненно свисала с носилок. - Господи! Да что же это такое! "Студент"! Во что тебя превратили! Бойцы быстро заскочили в грузовую кабину и поставили носилки на пол. Вся инженерная бригада уже суетилась вокруг подбитого вертолёта. Тут в кабину заглянул, забежавший в вертолёт, лётчик-штурман Хомутова, Толя Иванов. В его стеклянных глазах было видно одно только безумие и страшная боль! Я с изумлением посмотрел сначала на абсолютно целого, без единой царапины, Толю, а потом на зияющую дыру в кабине изуродованного вертолёта, в то место, где было его рабочее кресло. -Толя! Да как же ты то уцелел?! Толя ничего не ответил, лишь только как то обмякнув, опустился на кресло в грузовой кабине, рядом с Олегом. Со стороны моего блистера подошёл Хомутов, и сквозь рёв движков, прокричал: - Стас! Инженеры сказали, что основные агрегаты не пострадали, сейчас подлатают, и я попробую взлететь! Мне нужно прикрытие! Я оглянулся в кабину. Там лежал Олежка, жизненные силы которого таяли на глазах. Я вновь посмотрел на Хомутова. В его глазах читалась такая мольба, боль и безысходность, что у меня мороз пробежал по коже! Я медленно покачал головой. - Я сейчас вернусь! Потом опять обернулся в грузовую кабину. -.....! Я сейчас вернусь! Я вернусь! - уже кричал я, зная, что делать. .................................................................................................. ...................................................................................................... Как то, уже летая испытателем на авиазаводе, я испытал и перегнал гражданский вертолет в аэропорт местных воздушных линий. Там я встретил старого знакомого пилота. Мы долго беседовали, делились впечатлениями о полётах, лётных законах, и т.д. И он, как-то произнес, что авиазаконы гражданской авиации на много жёстче законов военной авиации, в плане перевозки пассажиров. Что они несут огромнейшую ответственность за перевозимых пассажиров. На что я ему ответил просто... - У нас ответственность была не меньше, а то и больше. За свою лётную работу я перевёз не меньше людей. И не просто пассажиров, а таких же живых душ, как и простые граждане. Но только мои подопечные должны были выполнить боевую задачу, остаться в живых, и которых я, не взирая, ни на что, должен был забрать из таких мест, что и представить страшно, и ещё доставить обратно домой! Мой коллега тогда, после долгой паузы, пристально посмотрев мне в глаза, промолчал, а затем, протянул руку и пожал мою. И, так ничего не сказав, развернулся и ушел. ........................................................................................................ Тогда ещё, в далёком 88-ом году, молодым лейтенантом, я стоял перед Командующим Воздушной Армии, и просил, чтобы меня направили в Афганистан, вместе с моими друзьями-однокашниками. С которыми я прожил четыре интереснейших курсантских года в Сызранском вертолетном училище. Да! Я не мог тогда поступить иначе! Но больше всего мне хотелось попасть на войну просто для того, чтобы понять, почему же оттуда возвращаются совершенно другими людьми. Причём, АБСОЛЮТНО другими! С другим отношением к жизни, друзьям, семье, людям. И только по прошествии многих лет, когда я побывал на ещё более нелепой войне, понял. С ВОЙНЫ УЖЕ НЕ ВОЗВРАЩАЯЮТСЯ! Даже если ты вернулся оттуда живым! С войны возвращается только твоё физическое тело. А душа, мозг, мысли, НАВСЕГДА остаются ТАМ! ВОЙНА - это как кол, вколоченный на всю жизнь в твоё сознание, на неизвлекаемость! Поствоенный синдром! Это всё полная ФИГНЯ! Простите за простоязычие. Но иначе не выразиться. ВОЙНА - это ПРИГОВОР судьбы, жестокий и безумный. Приговор, постигший большинство моих боевых друзей. Простите меня РЕБЯТА! Простите меня мои БЛИЗКИЕ! Прости меня МАМА! Но это так! Я постарался написать всю правду о войне, или о её частичке, которую мне пришлось познать. Да! У каждого была своя ВОЙНА. Но то были МОИ ВОЙНЫ! Пожирающие всё живое, и самое страшное - ДУШУ! А теперь я хочу ВСЁ ЭТО ЗАБЫТЬ! Замуровать, запихнуть в самый дальний уголок своего сознания всё, что связано с ними. И никогда! НИКОГДА, ОБ ЭТОМ НЕ ВСПОМИНАТЬ! ЧЕСТЬ ИМЕЮ. .................................................................................................... Штинов С.Б.

0

106

mamont, привет! Да, не виделись давненько!

0

107

Уважаемый mamont !

Загляните, пожалуйста в ЛС.

0

108

Заглянул бы ,да не получается! На раздел " Информация" мамонт не подписан и как туда подписаться не знает.

0

109

mamont написал(а):

Заглянул бы ,да не получается!

mamont, для просмотра ЛС (она же в простонародье "личка") находясь на любой странице форума вам надо подняться в верх страницы, навести курсор мышки на "кнопку" Сообщения (на прикрепленном к этому посту фотографии обвел ее красным овалом) и клыцнуть левой кнопкой мышки. Каждый раз заходя на форум на нее желательно обращать внимание, если на кнопке Сообщения имеются какие-то цифры, то значит к вам пришло от кого-то послание.

Имеется и другой путь для выхода в "личку", если надо, то могу объяснить.

Отредактировано Redav (2010-12-13 19:56:21)

0

110

Девятый вал                                                                                    Рассказ 14.                                       
Предисловие автора. Описываемые события происходили в 1979-91г.г. многое стерлось из памяти, возможны ошибки и субъективность в их восприятии. Память в моей, неоднократно битой черепушке, фотографического типа и почти не сохраняет имен и фамилий. Из мешанины возникающих по ночам перед глазами, обрывков цветной киноленты тех лет, я извлекаю наиболее яркие куски и , как могу, описываю их словами. Из чувства такта фамилии еще живущих не указаны, только их имена или шуточные прозвища.                                Корабль комплексного снабжения «Березина» 1979г.   
В наше время трудно встретить вертолетчика, способного в условиях океанского шторма уверенно и безопасно, днем и ночью летать с палубы корабля одиночного базирования, при предельно допустимых значениях качки и результирующего потока. Для вер-тов Ка-25, Ка-27, Ка-29 и Ка-32 такими являлись: бортовая -10гр., килевая- 3 и результирующий воздушный поток(ветер плюс скорость хода корабля)- 18-20м/с. Летать в условиях искусственной, создаваемой успокоителями качки, с четко выраженным ее периодом, было намного проще. Океанская штормовая и непрогнозируемая волна может серьезно качнуть даже самый большой из современных лайнеров. Спрогнозировать: попадешь ли ты на взлете, или посадке под 9-й вал- очень трудно, а ночью почти невозможно. 9-й вал – понятие условное, по моим наблюдениям серьезные накладки одной волны на другую происходят значительно реже. Для их появления нужно около 800км. свободного пространства и устойчивый сильный ветер в течение суток. Под такую волну, высотой в 10-12м., попала «Березина» в Бискайском заливе на переходе из Севастополя в Североморск. Корабль с креном 32гр. лег на правый борт и мучительно долго раздумывал: а не перевернуться ли ему вообще. Только начал выпрямляться , его накрывают два поскребыша от первой волны, снова заваливая его вправо до 30 и 28гр. Результат: летит вал привода левого винта, хлебнувшего воздуха и удары о поверхность. Идти дальше - опасно и мы возвращаемся в Средиземное море и там ждем, пока нам из Николаева доставят новый гребной вал. Из-за временного сбоя в состоянии здоровья я  был на борту в качестве руководителя полетов. Ведущим  Л-И по теме был очень опытный и осторожный п-к Б.,а в качестве ученика и летчика облета - молодой выпускник школы испытателей, Володя П. Его пилотажем на Ка-50 и Ка-52, впоследствии восхищались зрители на авиационных выставках во Франции и Англии. Вертолет Ка-25 цепко держался на покрытой специальной противоскользящей сеткой ВППл (взлетно-посадочная площадка), при бортовой качке до15гр. и одновременно действующей килевой до 3гр. Однако пришлось ввести ограничение по килевой качке: до 2-х гр. На висении, из-за внушительной длины корабля, когда палуба проваливалась вниз, отслеживающий ее вертолет начинало трясти и, при вертикальной скорости более 4м/с, возникала угроза попадания в режим вихревого кольца. При перемещении же палубы вверх падали обороты винтов, из-за недостаточной приемистости двигателей. В условиях шторма и длительного воздействия  качки, приготовление пищи, и ее прием превращались в проблему, впрочем, только для тех, кто был способен жевать… Летный состав от морской болезни не страдал, а вот многие моряки, особенно молодежь, травили очень серьезно, и запах в коридорах и на траппах аппетиту не способствовал. У меня признаки морской болезни были специфическими: появлялся дикий «жор» и желание непрерывно двигаться. За время шторма, якобы любуясь бушующим океаном  в ходовой рубке, я сожрал половину стоящего там мешка соленых сухарей! Пытаться уснуть, все равно было бесполезно: вцепишься руками за пружины койки, только начинаешь дремать - руки слабеют и …бабах головой о переборку, или через боковой барьер на пол. Какой уж тут сон! Бывалые же матросы и мичмана решали проблему сна просто: перебирались в машинное отделение, или трюмы поближе к центру тяжести корабля и дрыхли там спокойненько в подвесных люльках. Подниматься по трапам вверх было одним удовольствием: берешься за поручни и ждешь, когда палуба начнет уходить из-под ног. Потом легкий рывок руками и ты одним лунным прыжком оказываешься наверху! Через месяц, заменив гребной вал и полностью закрыв программу испытаний на переходе,  мы сошли на берег неласкового даже летом, заполярного города Североморск. Значок старого образца: «За дальний поход» я и сейчас ношу с гордостью, как знак своего первого приобщения к славному ВМФ СССР.   Примечание автора:разделение одного рассказа на три части, вынужденное.Сдвиг абзацев и строк происходит после отправки отредактированого текста и автор в этом не виноват

Отредактировано mamont (2011-02-22 22:11:49)

0

111

Корабль измерительного комплекса ВМФ СССР (КИК) «Маршал Неделин»                     декабрь 1983г.         Прошло полтора года после моей аварии на ТАКР «Новороссийск», закончилась и полоса невезения (12и 13 рассказы). За это время мне удалось выполнить на Ка-25  4полета днем и 3 ночью с ВППл корабля одиночного базирования и получить от наставника Демьяныча парочку контрольных полетов в условиях искусственной качки на Ка-27 днем. Не густо, но у испытателей, в отличие от строевых летчиков, нет норм по перерывам в полетах. Каждый пилот вместе с командиром эскадрильи определяет их  самостоятельно. В начале декабря 1983года наша бригада, в состав которой входят 5 летчиков и 2 штурмана, летит не Ан-12 через Москву в Ленинград, для участия в Госприемке  КИК « Маршал Неделин».  Наша задача: в сжатые сроки провести летную часть программы испытаний и выдать инструкцию по полетам  вертолетов типа Ка-27 с кораблей этого проекта. Из состава той бригады уже нет в живых начальника 3-го Управления Э.М. Колкова, летчиков: Евгения Мухина (автопроисшествие), Саши Положенцева (погиб на авиаэтке г. Самара), штурманов: А.А. Данилина и В.И. Шкуревского (ныне умерших от профзаболеваний). В Москве мы задерживаемся на пару дней, чтобы вместе с коллегами из 4-го управления поучаствовать в работе макетной комиссии по проекту вертолета Ка-50 (Черная акула). С большим интересом сидим в макете кабины, слушаем рассказы создателей этого аппарата, изучаем его характеристики, делаем свои замечания, предлагаем свои варианты компоновки кабины. Замечания  испытателей ГНИКИ, требующие больших финансовых затрат, как правило, встречаются в штыки не только представителями КБ, но и высоко-поставленными членами авиационной комиссии, работающей тогда при Совете  Министров СССР. Впоследствии жизнь не раз  доказывала нашу правоту. Причина проста: военные Л-И думали в первую очередь о жизни и условиях работы летного состава строевых частей, а КБ (фирмы) и чиновники - о своих узковедомственных и, зачастую, корыстных интересах. Второе, из двух моих выступлений с места, вызвало бурную негодующую реакцию, кто-то из фирмачей» даже потребовал немедленно удалить смутьяна из конференц-зала. Первое замечание было легко устранимым (боюсь, что так и не устранено): пиропатроны отстрела лопастей, срабатывавшие перед катапультированием летчика, не имели защиты от эл/магнитного излучения. То есть гавкнула где-то рядом атомная бомба, или попал вертолет в зону работы РЛС, с мощным СВЧ-излучением (на всех кораблях такое) и пилота автоматически катапультирует из абсолютно исправного вертолета. Второе  замечание поддержали все представители ГНИКИ. Ка-50 создавался на конкурсной основе с Ми-28 КБ Миля. При одинаковых по мощности двигателях и вооружении, отказ от второго пилота-оператора, работающего над полем боя с оружием, позволил камовской фирме почти на тонну облегчить вес машины, а значить и получить более высокие летно-тактические характеристики. Представители КБ утверждали, что суперсовременный бортовой комплекс обеспечит полет в автоматическом режиме по огибающей рельефа и летчик может все свое внимание уделять только работе с вооружением. Да и там больше будет считать, и обрабатывать данные автоматика, а ты только верти головой, да кнопки нажимай! Нет слов и комплекс и идеи автоматизации – прекрасны, хотя и дорого стоят. А что будет, если препятствие не рельеф, а провода или дерево-столб? Их РЛС не возьмет! И, самое существенное: недопустимо большой интервал времени от момента обнаружения летчиком цели, до момента открытия огня. Танец начинается с самого несовершенного звена. Это - глаза летчика. Он может увидеть незамаскированные цели: человека - на дальности 0,5-1км, пушку-2-3км, танк-8-10км. Увидев и опознав цель, летчик  с применением автоматики  ее уничтожает, на что уходит от 8 до 12секунд. Цикл работы был примерно такой: повернул голову с нашлемным прицелом, опознал цель, довернул машину так, чтобы цель вошла в сектор захвата прицела, обрамил цель квадратиком на экране комплекса, подождал 2-3сек, пока комплекс обработает параметры движения вертолета и цели, дождался загорания табло разрешения работы, выбрал вид оружия и: - «Огонь!» Увы, даже расчеты на пальцах показывают, что при скорости полета 250-300км/ч, применение комплекса возможно только, если летчик заметил цель на дальности больше 6км, а все, что ближе бьет по нему безнаказанно. Оператор же, без всякой автоматики вручную может открыть огонь уже через 1-2сек.                     Человек - не машина, у него…эмоции и он, единовременно, может обрабатывать только один параметр любой информации. Ну, какая разница пройти по доскам одинаковой ширины, если одна лежит на земле, а вторая хотя бы на10м высоты? Пройдись по обоим – поймешь сразу!...Нестись над полем боя, пилотируя и ведя огонь, полностью доверившись автомату-компьютеру – это как раз из серии: « Нажал кнопку и …и вся ж…в мыле!» Последующие годы опытной эксплуатации показали правоту испытателей Института. Был создан и принят на вооружение двухместный вариант вертолета огневой поддержки Ка-52(Аллигатор)    После совещания мне доверили написать черновик летной оценки макета Ка-50. Коллеги выдали, кто устно, кто письменно свои замечания, за 4часа я набросал черновик, отдал его Чкаловским ребятам и помчался догонять своих. На Ан-12 перелетаем на аэр. Донское и к вечеру следующего дня нас уже встречают на корабле, стоящем на якоре вблизи Крондштата. Корабль «Маршал Неделин», наряду с построенными до и после него «Академиком Крыловым» и ССВ-33 «Урал» относился к классу судов специального вооружения. Это были головные, самые красивые и большие корабли измерительного комплекса (КИК) ВМФ СССР. Кроме обеспечения космоса, главной их задачей была радиотехническая разведка у берегов Америки. Они были альтернативным ответом нашего правительства на Рейгановскую программу СОИ, которую называли еще программой «звездных войн» Этот ответ не требовал непосильных для СССР затрат на раскрытие над земным шаром своего зонтика из спутников в пику и для борьбы со спутниками американцев. Огромные шары антенн и другое спецоборудование могли заметить любой пуск ракет с территории США, отследить траекторию их полета и выдать необходимую телеметрическую информацию целеуказания для наших систем ПВО. Как шутили моряки на ССВ «Урал»: «Рейган сигару будет прикуривать, а мы огонек заметим!» КИК ВМФ СССР обеспечивали достаточный для ответного удара выигрыш времени. В случае серьезного ядерного конфликта, эти корабли были бы уничтожены в первую очередь, но свое назначение: вовремя прокукарекать, выполнить успевали.                 «Белый пароход» (М.Неделин) нес просторную ВППл, с двухместным ангаром, за которым возвышались габаритные надстройки и шары антенн. После размещения по каютам, старпом провел с нами небольшую экскурсию по кораблю, показав кают-компанию, кино и спортзалы, машинное отделение и гордость моряков – шикарную и просторную сауну, с бассейном внушительного размера и глубины Сауну, по приглашению гостеприимного старпома, мы повторно посетили еще раз поздно вечером. Я немного опоздал, затовариваясь «шилом» (технический спирт). Захожу в парную, а там уже блаженствуют полдюжины наших во главе со старпомом. От комплиментов рот у старпома уже до ушей, но ему хочется сорвать их еще и от вновь прибывшего. На его вопрос: - Григорич! Ну, как парок? – я беру из каменки раскаленный булыжник и, скептически ухмыляясь, отвечаю:- Да разве это пар? У вас камни холодные!- после чего небрежно швыряю голыш обратно в каменку. Изумленный моряк пулей слетает с полка, хватает камень и с воплями, открывая дверь парной головой, прыгает в бассейн охлаждать обожженную ладонь. Он явно не читал в журнале «Вокруг света» о танцах босиком на углях костра. Все просто: сухая кожа, мимолетность прикосновений (камень я не держал, а подбрасывал на ладони) и немножечко самовнушения. Шутка жестокая, но старпому уважения к «Летунам» я привил на всю оставшуюся жизнь…           
После этого захотелось пошутить и самому большому и толстому из нас, штурману Леше Данилину. В моем присутствии, после купания в бассейне, он подзывает матроса, ответствен-ного за сауну и спрашивает: - Как быстро можно заменить морскую воду в бассейне на свежую? – Нет проблем, насосы очень мощные, 5минут хватит! – Меняй! И …никакого подогрева!!! Пока мы вторично сидим в парной, матрос меняет воду и теперь ее температура не +12гр, а -2гр!...(морская вода может не замерзать до -4гр С). Красные как раки выходим из парилки, Леша первым прыгает в бассейн и блаженно вопит: - Мужики! Водичка класс!!! – Ему по фиг, у него подкожный слой, как на морже. Следом в воду прыгают еще двое, один из них, худой как щепка Саня Положенцев. Вы видели: как пингвины в Антарктиде прыгают в воду? Если эту запись прокрутить обратно, то картинка будет очень похожей. Не успев полностью нырнуть в воду, оба «пингвина», спиной вперед вылетают из воды и оказываются на краю бассейна, безмолвно открывая и закрывая рты…Узнав о проделке  Алексеича, хохочут все. Закон всемирного тяготения посрамлен, человек способен прыгнуть с места выше своего роста. В особых обстоятельствах, конечно…В благодарность за гостеприимство моряков, наш заштатный художник, расписал стены в зале с бассейном юмористическими картинами на летно-морскую тематику. Наверное, эти рисунки сохранялись до момента продаже «Маршала Неделина» Индии на металлолом, или, как шутят моряки «на иголки» в 1989году.        На носу был Новый год. За одну неделю пятью летчиками, мы полностью выполнили летную программы  Госиспытаний  корабля и даже поймали пусть не предельную, но реальную качку (бортовую до 6гр и килевую до 2-хгр.) При полетах в условиях качки, впервые были опробованы и получили положительную оценку два важных новшества:         1.  Швартовка вертолета на прослабленные цепи после посадки, до перевода РУД в положение «Малый Газ» Летчик, отслеживая в противофазе качку ручкой управления, опустив рычаг «Шаг-Газа» вниз до упора, убеждался, что вертолет стоит устойчиво, давал команду штурману. По жесту  штурмана, четыре матроса в касках и спасательных жилетах как, чертенята из шкатулки, выбегали из-за надстроек и ангара, с цепями в руках. Если вертолет сел с точностью +- 0,5м относительно центра ВППл, они в считанные секунды набрасывали прослабленные швартовочные цепи и убегали обратно в укрытия. Все!.. Экипаж облегченно вздыхал, переводил двигатели на малый газ, при необходимости эмульсировал их и выключал. После остановки винтов, швартовка подтягивалась, как положено. Даже если и ударит в корабль 9-й вал, вертолет не опрокинется и не будет сброшен за борт, если крен превысит критическое значение.                            2. При полетах ночью мы попробовали подсвечивать поверхность воды за кормой и по бокам от полетной палубы корабельными прожекторами. В этом случае летчик избавлялся от непроизвольного отслеживания угловых перемещений палубы, то есть не попадал в раскачку вертолета, при заходе на посадку. Боковым зрением он до самой посадки мог видеть плоскую поверхность воды и качающийся на ней корабль, т. е. видел и знал фазу качки.        Обе новинки в последующем успешно применялись нами при проведении специспытаний в условиях предельно-допустимой качки на других проектах кораблей.    Полеты на «Неделине» выявили одну его очень неприятную особенность. Она заключалась в сильном затенении ВППл, когда корабль шел строго против ветра. Причина- большой высокий ангар и надстройки за ним. При предельных значениях результирующего воздушного потока, дующего +_ 15гр. относительно диаметральной плоскости корабля, при подходе к его кормовому срезу, вертолет попадал в мощнейший завихренный поток воздуха. Его немилосердно трепало и тянуло к надстройкам, а пилот, парируя эти броски, вынужден был резко работать ручкой управления, что несколько раз приводило к появлению «эффекта гидроупора» (см. рассказ 12 «Авария»). Поэтому в инструкцию экипажу по полетам с кораблей этого проекта были внесены предупреждение и соответствующие ограничения по углам направления результирующего потока. Взлеты рекомендовалось выполнять только в наветренную сторону. Если мне не изменяет память, пару лет назад, на одном из кораблей на Балтике, именно по этой причине произошла авиакатастрофа вертолета Ка-27, о чем было сообщение на форуме вертолетчиков.                     После моей аварии на ТАКР «Новороссийск» прошло 1,5 года. Снова ночь и снова я захожу на посадку в условиях пусть не предельной, но вполне приличной качки корабля. С удаления 500м, когда летчик начинает пилотировать в основном визуально, смотря на корму корабля, я замечаю…Дрожь в коленках!...Точнее ступни ног у меня начали нервно подрагивать на педалях путевого управления. – Дурак! Убьешься и людей погубишь, прекратить заход! – Запрашиваю уход на 2-й круг и, пока вертолет двумя разворотами на 180гр. выполняет повторный заход на посадку, привожу в порядок свои расшалившиеся нервишки. Несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, мысленный приказ на расслабление мышц рук и ног. Посадка выполнена мягко и элегантно, психологический барьер преодолен и я готов к дальнейшим полетам при предельной качке любого корабля.             При полетах с «Неделина» произошел неприятный инцидент, последствия которого расхлебывала вся система ПВО Ленинградского округа. Мы находимся в наших территориальных водах. Взлетев с корабля, на курсе обратном посадочному, на высоте 100м. я замечаю быстро идущий мне точно в лоб истребитель МиГ-23. Уважая серьезную технику, приветствую его покачиванием своего вертолета и сваливаю машину вправо вниз, уступая дорогу. Мгновенный шок!!! Я не заметил ведомого, идущего ниже в левом пеленге и сыплюсь прямо на него…Молодец, парень!  Ведомый резко бросает свой истребитель в левый крен и уходит от столкновения, едва не касаясь крылом воды. В момент расхождения я понимаю, что это вовсе не наши МиГ-23, а Шведские «Вигены», силуэт которых спереди похож на МиГ-23, со  сложенным крылом. Матчасть самолетов НАТО лучше изучать надо! На мой доклад РП о том, что меня атаковали чужие, поднимают пару наших перехватчиков, но эти борзые ребята успевают благополучно уйти в нейтральные воды. После этого случая в ПВО Ленинграда  полетели большие звезды. Впрочем, авантюрная посадка Руста в районе  Красной площади в Москве была еще впереди.                         «8 декабря мы заканчиваем испытания, на переходе пишем летную оценку и дополнение к инструкции. Корабль берет курс на Кроншдштат, но пройти домой не может. Сильные морозы сковали Финский залив прочным льдом, и мы вынуждены стать на рейде г. Таллина. До прихода Ан-12 наша бригада перебирается в плавучую гостинцу в порту. Она не отапливается, холодрыга жуткая. Летный состав две ночи спит в костюмах МСК (в нем в ледяной воде можно сутки продержаться). Инженеры и техники клацают зубами и почти не спят, согреваясь спиртом. Днем бродим  по старинным улочкам города, дегустируем в тавернах прекрасное, настоящее пиво с копченым угрем и шпикачками. Отношение к русским в то время было сдержанным, но не враждебным. До сих пор не могу понять: как они отличали нас от эстонцев? Одеты мы точно также, молчим, как рыбы, морды лица – вполне европейские, а вычисляют безошибочно!.. Эстонки мне не понравились: носатые, чопорные, не то, что наши ясноглазые и приветливые  «пензячки «, или « волжанки». То-то их по всему миру привечать любят!     31декабря приходит наш самолет, и мы с радостью встречаем дома Новый Год. Как правило, в командировку, наши бригады отправляли с комфортом только в одну сторону. Обратно же мы обычно добирались, как могли попутными рейсами, без рубля в кармане, на личном обаянии и авторитете своей профессии. Кроме своих немудреных пожитков тащили еще и тяжелые ящики с контрольно-записывающей аппаратурой (КЗА) и костюмы МСК. Такова жизнь: тебя любят, пока ты нужен.

0

112

ПСКР «Менжинский»
март-апр 1985г и ноябрь-дек 86г                                                                                                                   «…На прощанье жена мне сказала строго:                            - Коль! Не пил бы ты вина, ты ж – дурак от бога!..»

    В 80-е годы на верфи  Керченского судостроительного завода были построены  три корабля этого проекта. ПСКР «Менжинский» базировался в г. Находка, «Дзержинский» - на Камчатке. Третий корабль этого проекта в 1992году достался Украине. По информации в Интернет, его оснастили на верфи Киева…американскими ракетами, переименовали в ракетный крейсер и гордо называют сейчас Флагманом Украинского ЧФ. Ну, флагман, так флагман, только видя его фото и фото российского флагмана ЧФ: ракетный крейсер « Москва», на ум приходит басня Крылова: «Слон и моська». «Менжинский»- продан китайцам на металлолом, «Дзержинский» и сейчас приносит России огромную пользу, оберегая рыбные богатства Дальнего Востока от набегов морских браконьеров.             Специальные испытания по определению предельных гидрометеорологических условий и реальной качки кораблей этого проекта мы провели полностью, но на это потребовали две длительные командировки на Дальний Восток. Куча здоровья и нервов отданы на алтарь отечества, чтобы, в конце концов, за пару летных смен поймать за хвост эту проклятую предельную качку. В обе командировки нас с комфортом доставил  военный Ил-62м, летавший тогда 1-2 раза в неделю по маршруту: Николаев- Ленинград - Совгавань - Владивосток (Кневичи)- п. Камрань (Вьетнам). С Кневичей автобусом добираемся до находки, корабль с Новонежинским экипажем в-та  Ка-27ПС на боевой службе в море, мест в гостиницах нет. Временно размещаемся на одном из сторожевиков бригады пограничных кораблей, базирующихся на южной окраине бухты. Старпом, извинившись, убегает по делам службы. А мы, как кильки в банке, сидим в его катке и травим анекдоты. После одного из взрывов хохота, на пороге (комикс), как чертик из шкатулки, появляется матрос в чистой и идеально выглаженной рабочей робе:- Что прикажете? – Оказывается, кто-то из нас нечаянно нажал коленкой кнопку под столиком. Скромненько просим принести что-нибудь из закуски и буквально через 5 минут матрос приносит: обжаренные куриные пупочки!!! соленые помидоры, хлеб и острую корейскую капусту. Такое изобилие и исполнительность нас озадачивают, но еще пока не настораживают. На больших авианесущих кораблях, если кто-то из «зеленных» отдавал матросу приказание, тот четко отвечал: - Есть! – и исчезал надолго, если не навсегда… После первого тоста, мне приспичило по малой нужде в гальюн, по интуиции нахожу его и возвращаюсь еще более озадаченный: Мужики! Здесь что-то не то, это - не флот! Во-первых - на корме, кроме Андреевского флага, еще какой-то флажок висит, во-вторых - матрос мгновенно выполняет приказание и приносит обалденную закуску. И, наконец, последний аргумент: в гальюне вместо…»Флага родины» висит туалетная бумага!.. Вернувшийся старпом расставляет точки над «И»: бригада пограничных кораблей подчиняется не Флоту, а самому серьезному в СССР ведомству – КГБ, а там шутить не любят и обычный для флота бардак пресекается на корню.  В последующие месяцы командировки режим нашей жизни был такой: пару недель на корабле безуспешно пытаемся поймать качку в Охотском море, пока «Менжинский несет боевую службу, неделю корабль у стенки, а мы живем в гостиницах Находки. Из гостиниц нашу развеселую компанию неоднократно выселяли, но каждый раз, по звонку представителя КГБ, мгновенно восстанавливали в правах. Горбачевский указ о борьбе с пьянством был нам не указ. У нас была… авоська Вареника. Этот специалист по КЗА, с морщинистой, изможденной физиономией уголовника-рецидивиста, обладал удивительной способностью покорять сердца продавщиц продовольственных магазинов. Даже если та видела не самого «Мачо», а только его посланника, держащего в руках знакомую авоську, ее сердце таяло и под прилавком заворачивалось в газеты все необходимое. Для нас Вареник, блестяще, лучше Никулина, исполнял под гитару песню: «…Постой, паровоз, не стучите колеса…»         На «Менжинском» летный состав разместили в каютах надстройки, остальных под баком (нос корабля) в более просторных мичманских каютах. В первый же вечер мы садимся там сгонять партийку в преферанс. Перед игрой мне вздумалось принять душ. Ловлю первого попавшегося матроса. Тот показывает мне: где под баком двумя палубами ниже находится душ, но отказывается проводить и показать, как им пользоваться: - Тащ полковник! Там все просто: покрутите один краник – пойдет горячая морская вода, покрутите другой - холодная! – ( Пресная вода на корабле – недопустимая в походе роскошь). Увы! Сколько я не крутил в душевой кучу кранов, никакой воды не добился. Глубокой ночью сидим за пулькой, вдруг раздается звон колоколов громкого боя и по селекторной связи объявляют: - Аварийная тревога! Корабль затопляется фактически. Группе борьбы за живучесть – на Бак!!! Отсек №…затопляется забортной водой.-  Высовываемся из своей каюты и видим, что матросы палубой ниже в изолирующих противогазах, по грудь в воде, ныряют куда-то еще ниже в отсек, где расположена душевая. Через пару дней, уже в своей каюте я забыл включенным кипятильник в кружке с водой. Кружка прожгла пластиковый стол до железного пола, пока моряки, поднятые по тревоге, не обнаружили источник задымления помещений на корабле. После этого командир закрепил за бандой «зеленных» вестового матроса, который обходил вечером наши каюты с пожеланием спокойной ночи, а днем отслеживал наши перемещения по кораблю. В одну из летных смен я чуть не попал в опасную предпосылку к летному происшествию (ПЛП). Корабль идет курсом на север, на траверзе в 100км аэр. Сов. Гавань, который в заявке на полеты мы дали, как запасной.  Стоит жесткий минимум погоды, но мы получаем добро на тренировочные полеты и, хотя на корабле временно вышел из строя обзорно-посадочный локатор, принимаем решения, их выполнять по корабельной приводной радиостанции (КПРС). Маленькая, но существенная деталь: в начале командировке один из наших штурманов ездил в штаб авиации Флота. Все согласовал: где и как будем летать, в каких условиях, как будем подавать заявки на полеты. Забыл только мелочь: взять радиоданные запасных аэродромов на побережьях Охотского и Японского морей.            Выполняю по КПРС первый полет по коробочке, взлетаю на повторный, и началось… КПРС на «Менжинском» выходит из строя, а корабль накрывает плотной пеленой густого тумана. Пока корабль ложится на обратный курс, пробиваю облака вверх, чтобы вывести его из полосы тумана на чистую воду. Увы, облачность сплошная, просветов нет, далеко на западе из тумана, или низкой пелены облаков торчат верхушки гор. Где - то там Сов. Гавань, какая погода на нем – неизвестно. У меня есть опыт посадок на своем аэродроме в сплошном тумане на вертолетах Ми-8 и Ка-27,  смогу сесть и здесь, но как его зовут, на каких частотах работают привода и радиотехническая система посадки – неизвестно. Если через корабль запросить у Владивостока эти данные – будет грандиозный скандал: - Что же вы, испытатели, так плохо подготовились к полетам?..- Вот вам и ПЛП и раздача «наград». Время идет, корабль из тумана не выходит, похоже это не полоса, а резкое ухудшение погоды. Принимаю решение попробовать зайти по  командам штурмана, который видит корабль на экране локатора ППС «Осьминог». На правом кресле сидит мой друг: Сережа Б. (шутливое прозвище  «Бармалей» за рыжие кустистые брови). По его командам выполняю заход и снижение по глиссаде и, с дальности 500-600м, выполняю торможение и зависание на высоте 15-20м, так чтобы до корабля еще оставалось около100м. На этом удалении отметка корабля на экране начинает размываться и дальше штурман может подсказывать мне только высоту. С высоты 15м вода просматривается, но горизонтальная видимость почти нулевая. Корабль где-то рядом, они слышат шум винтов, но направление подсказать не могут из-за отражения звука от поверхности воды. Мне же искать вслепую очень опасно, можно столкнуться с надстройками и антенами корабля. Ухожу на второй круг, уточняю курс и более аккуратно с дальности 4км  повторяю заход и выход на зависание в ручном режиме пилотирования. Нам везет: после зависания я вижу чуть впереди и справа кильватерный след. Все! Он - наш… Визуально, выдерживая скорость по доплеровскому указателю малых скоростей, ползу по следу вперед. Наконец из тумана проявляется кормовой срез корабля. Сажусь, вытираю со лба холодный пот и неожиданно для самого себя запрашиваю:- №…Взлет!- РП, мой коллега и старший нашей группы Юра Т.,несколько секунд озадаченно сопит в «матюгальник», а затем ехидно- елейным голосом переспрашивает: - Взлет? Эт…тт тэ ты куда же, Соколик, собралси? – Да так, повишу немного.- Я т…т…т  тэбе повисю!!! ВЫ-КЛЮ - ЧАЙ!..
Я так подробно описываю этот случай, как яркий пример того, что разгильдяйство и пренебрежение любыми мелочами и законами летной работы, могут привести к беде, при любом, даже самом высоком уровне подготовки экипажа. Впрочем, есть тут и полезная для пилотов вертолетчиков информация на случай, если им «посчастливится « попасть в подобные метеоусловия. Самое верное решение-уход на запасной аэродром, а если он не возможен - волю в кулак и аккуратненько зависай по приборам. А чтобы быть к этому готовым, регулярно тренируйся в заходах под шторкой, вплоть до выхода на режим висения. Особо «одаренных» предупреждаю: правый летчик должен все видеть и страховать!             2.5 месяца мы бороздим охотское и японское моря с тщетной надеждой попасть в хороший шторм. Увы, поймали только не большое волнение с бортовой качкой до5гр и килевой до1,5.Результирующий воздушный поток 20м/с, быстроходный корабль обеспечивал легко. Кроме Находки, мы пополняли запасы на рейдах Совгавани и Корсакова (юг Сахалина, Татарский пролив). В Совгавани я на берег не сходил из-за приступа радикулита, а наши мужики дружно попрыгали в катер. Травку им, козлам, пощупать-пощипать захотелось! Возвращаются – морды красные, песни горланят и волокут с собой рюкзак с азербайджанским портвейном «Агдам», в бутылках-огнетушителях из-под шампанского. На следующий день в стенгазете с их вчерашними физиономиями я написал: « Долго с пьянством мы боролись, Но в Совгавани родной на «Агдама» напоролись: И такой пошел запой!»        30 апреля « Менжинский» бросает якорь на рейде г. Корсаков. Разрешен сход на берег, и летный состав поселяется в шикарных, т.е. с ванной, номерах гостиницы «Дом рыбака». Обедаем в ресторане, налегая на мясные блюда. Корабельное офицерское меню скудновато и после двух месяцев брюки на мне держатся только за счет ремня. Все… – О кей! Приглашены на новоселье симпатичные рыбачки из соседних номеров, шумит, наполняясь, ванна с хлопьями пены. Вареник с авоськой отправился обольщать продавщиц и тут горничная зовет нашего старшого к телефону… Штурманские часы навсегда остались  забытыми на краю ванны
Приказ командующего ТОФ, из серии: как бы чего не вышло, категоричен и краток: « Всем военным морякам, включая прикомандированных, немедленно прибыть на свои корабли и не покидать их по 10мая включительно!» Во избежание, так сказать, каких-либо эксцессов и …чтоб ему спокойнее было коньячок вкушать, лежа на диване. Настроение у всех мерзопакостное и чтобы как-то его поднять и убить время, 1мая мы устраиваем на «Менжинском «полуспортивный турнир «Нью-Васюки», памяти незабвенного Остапа Бендера. Поскольку моряки не очень-то любят шевелить мозгами, шахматные доски заменили игра в нарды, или в просторечии» Шаш-беш». Поскольку в нем приняли участие лучшие игроки с двух других кораблей, стоящих рядом с нами на рейде, турнир немедленно и торжественно был объявлен «Международным» и учрежден приз победителю: канистра «шила», несколько облагороженного фильтрацией через противогазы. Все было организовано, как на настоящих соревнованиях: построение и парад участников в экзотических нарядах, подъем флага, объявление главным судьей шуточных правил для участников и болельщиков, работа пресс-центра и ведение турнирной таблицы. При жеребьевке мне досталась честь открыть турнир, а фамилия моего противника была Котенко. После рукопожатия звучит гонг, я отступаю на два шага от соперника, рву на груди тельняшку и с яростным воплем:- 3,14…ц  котенку!!!- бодаю его головой в живот. Амбал здоровый, выше не достал и ему не больно т.к. на голове у меня чепчик – мочалка из корабельного каната. Под хохот болельщиков занимаю место за первым игровым столиком, тон задан и баталии начались. Все играют друг с друг по три партии, чтобы уменьшить вероятность везения и случайного выигрыша. Очки подсчитываются по оставшимся у проигравшего шашкам, за «Марс» в двойном, за домашний в тройном размере. Это вам не традиционные азиатские нарды, когда два аксакала, мирно попивая чаек, молча бросают кости и двигают шашки. Это русский, летно-морской вариант! Ехидно- шуточные, матерные комментарии игроков поощряются смехом болельщиков, слишком азартным из них, за попытки самим двигать шашки, игроки лупят по рукам, можно только подсказывать и комментировать. Болельщикам дегустировать «шило» в процессе  турнира разрешается, а для участников – это допинг, за который могут снять и дисквалифицировать. Причина? А чтоб самые горячие из них не перешли от слов к потасовкам!                      По итогам соревнований я занял 1место, со значительным отрывом по очкам от остальных соперников. За что и получил грамоту, в которой мне в шутку присвоили звание» Мастер спорта по «Шаш-бешу» международного класса» Призовую канистру сообща прикончили участники вместе с еще ползающими болельщиками. Искусство настоящего мастера по игре в русские нарды заключается не только в том, чтобы с учетом теории вероятности математически правильно двигать шашки. Напротив! Он, вешая «лапшу на уши», противнику и болельщикам (они же-боковые судьи), ловкими ручонками ухитряется ставить шашки на нужные ему места…И при этом – не попадается!  Поцелуи  фортуны тоже не помешают, но она обычно на стороне новичков . Дурить их рука не поднимается, а поделать с их везеньем ничего не можешь.                     Только в средине июня, до командования наконец-то, доходит вся бессмысленность поисков качки в акватории Охотского моря, но,  вместо разрешения выйти  в открытый океан, мы получаем команду, возвращаться  домой. Единственная польза от нашего пребывания - это обучение и выдача допусков к полетам, при бортовой качке до5 и килевой – до1,5 гр., которые мы дали двум летчикам-инспекторам авиации ТОФ и экипажу из Новонежино. За три месяца более серьезно корабль так и не качнуло, а выйти за Курильскую гряду в открытый океан Москва не разрешила. Из Находки поездом и автобусом перебираемся поближе к аэр. Кневичи и неделю живем на турбазе» Тихий океан» на берегу бухты Золотой Рог, в ожидании рейса военного Ил-62. На турбазу меня ведут под руки. Радикулит так скрутил спину, что корабельный способ лечения: утюгом через одеяло и мазь на основе змеиного яда уже почти не помогали. В вестибюле  гостиницы к нам подошла худенькая пожилая женщина, в интеллигентных очках и предложила помочь больному и вылечить его с помощью биополя. Я не веря ни в бога, ни в черта, ни в экстрасенсов, сначала резко отказался от ее помощи, но женщина оказалась настойчивой, а спина болела очень сильно. И вот я уже в номере раздет до пояса и экстрасенс, НЕ КАСАЯСЬ спины колдует над ней , выполняя руками странные пассы. Сначала боль усилилась, потом возникло ощущение, что она водит вдоль спины не руками, а горячим утюгом . Огрызаясь на шутки товарищей, минут через 20, я с удивлением заметил, что боли в спине почти исчезли! На следующий день, вооружившись коробкой конфет и шампанским, я отправился на повторный сеанс неконтактного массажа в соседний санаторий, где целительница отдыхала в одном номере с очень даже симпатичной соседкой- таксисткой. В номере экстрасенс повторяет сеанс лечения, раздетому до пояса пилоту. Увы! Закончить сеанс и перейти к более близкому знакомству с таксисткой мне не дали. В номер врываются две мегеры: горничная с дежурной по корпусу в сопровождении вышибалы-охраника: - Как вам не стыдно, что вы себе позволяете!…Милицию сейчас вызовем! – И т.п….Спорить и доказывать, что ты не верблюд - бесполезно, а угроза сдать меня в милицию, совсем не устраивает,  и я делаю свой выпад: - Шо? Меня:  слесаря-сантехника 7-го разряда!!! -  в Ментовку??? Да ноги моей не будет больше в вашем… сраном санатории, завтра же заберу документы и уеду к такой-то матери!!!-
Уважая столь высокую квалификацию работяги и учитывая его трезвый вид, мегеры позволяют мне без милиции покинуть корпус. Покинул , но только для того, чтобы вернуться для окончания сеанса, через балкон  второго этажа. Скептики могут не верить, но двух сеансов лечения биополем, полученных от настоящего целителя- экстрасенса, было достаточно, чтобы  на 4 года радикулит забыл ко мне дорогу! Неделю живем на турбазе, поварихи столовой нас подкармливают, запасы спирта сами притягивают новых знакомых и закуску. Основной контингент «туристов» - рыбачки с острова Сахалин. С вылетом проблема: на первый рейс военного Ил-62 мест нет, обещают включить в список пассажиров на следующий рейс, и рекомендуют улетать самолетами Аэрофлота. Для этого нужны деньги. И вот к утру на залитом «шилом» листе бумаги появляется бессмертный по своей краткости и выразительности текст телеграммы  на имя моей жены: - Все, что было, исчезло дымом. Высылайте 200.  Каждому Владивосток Главпочтамт.  До востребования Мужики » Кроме этой телеграммы утром я  посылаю еще одну своему отцу, в которой говорится, что есть бензопила «Дружба», стоит 500 (на самом деле 350).Получаем деньги, покупаю бензопилу. Билет до Москвы стоит 160 рублей, на оставшиеся можно и кабак посетить. По скромненькому, со своим «шилом», только…на меню поглазеть! А что себя показывать? Как говорилось в нашей любимой песенке командировочного: - Мне стыдно снять штаны, ведь я ж здесь – с холодов!...- Проходит пара дней, деньги тают, выступает Юра:- Мужики! Давайте махнем до Алма-Аты, там у меня братья, родители, там займем!- Еще вечер и я:- Давайте хоть до Новосибирска долетим, там у меня сестра, муж богатенький, займем у нее!- Еще пару дней и…никуда не хватает, ждем чуда или попутного самолета, для чего перебираемся в Кневичи. Неделю живем в ожидании чуда. На очередной рейс нас включают в список пассажиров, но вышвыривают из самолета уже после запуска двигателей. У одного из наших сдают нервы, он хватает камень и пытается запустить его в воздухозаборник двигателя, его скручивают и мы, несолоно хлебавши, возвращаемся в «ДСы»- домик для дежурных экипажей и место нашего проживания. В сбитом  из досок домике дежурных экипажей комары, как ирландские битюги,  по полу прыгают лягушки, мышки собирают крошки закуски. Как-то с обрывком сетки я собираюсь на рыбалку. Ко мне подходит инженер по устойчивости и управляемости, по прозвищу «Гришка Распутин» и горько плачется мне в тельняшку: - Шакал, я, шакал! Вы, вот все детям подарки везете, а я ничего не купил…Коль! Ну,… дай 25 рублей. Я пойду, хоть чем – нибудь детишек побалую. – Коля детей очень любит, выгребает все, что осталось в карманах для аварийных телеграмм и отдает несчастному папаше. Возвращаюсь с рыбалки… У стола с селедкой сидят Гришка и капитан
« Слива» (большой любитель ее квасить), а на столе -4 знакомых мне огнетушителя с «Агдамом»! Детишек…Суки!.. Балуют!!! Наконец чудо свершилось! В Кневичах садится Ан-22 «Антей», доставивший вертолет Ми-8мт, для какой-то срочной аварийно-спасательной  Антарктической экспедиции. Обратно на большую землю он везет попутный груз на завод «Запоржсталь» два списанных ЗиЛ-130, для переплавки (без комментарий). Майор, командир экипажа соглашается, без списка пассажиров, взять нашу бригаду. По пути домой « Антей» садится для дозаправки и ночевки где-то в Забайкалье, по моему ст. Завитая, точно – не помню Экипаж, отдав на подзарядку аккумуляторы, уезжает на ночевку в поселок, зайцам советуют не светиться и, мы остаемся ночевать в самолете. Июнь, но к утру ударяет сильный заморозок. Дрожим, как цуцики, греемся только спиртом, аккумуляторов нет, кипятком не побалуешься. Рано утром разогреваем на костре, подаренные нам  бортинженером банки с «завтраком туриста»: перловая каша с признаками мяса. Сначала ложками хлебаем жижку – первое блюдо, потом кашу – второе блюдо. Затем, разбив на луже лед, кипятим в этих же банках воду и бросаем туда молодые листики дикой смородины и черемухи. Это третье блюдо: компот, все как в лучших ресторанах Лондона (с ударением на последнем слоге). Чтобы поднять настроение народа,  я спел песню Вицина из «Джентльменов удачи»: -…И все-таки я летчик-испытатель!.. С Запорожья, без рубля в кармане, мы без проблем добираемся в тамбуре общего вагона до родной Феодосии. Так закончилась наша первая командировка на ПСКР «Менжинский». 4 месяца жизни, выкинутые за борт, почти с нулевым результатом. В ноябре 1986года  Москва  приняла решения продолжить испытания и дала разрешение» Менжинскому» на выход для этого в открытый океан. Знакомым путем на том же лайнере и практически в том же составе, бригада летит на Дальний восток. На этот раз вертолет, вместе с экипажем выделяется от отдельного авиаотряда пограничников, базирующихся в тех же Кневичах. Командир отряда, обветренный, как скалы майор и его правый летчик-штурман, бывший пилот гражданской авиации относятся к нам с огромным уважением. От предложения отметить прибытие на той же турбазе, решительно отказываемся, т. к. впереди предстоит очень серьезная и опасная работа. Вертолет быстро оснащается нашей КЗА, и двумя рейсами перелетаем на корабль. В первых числах декабря, через Татарский пролив выходим в открытый океан и, мимо о. Шикотан, идем на юго-восток в поисках шторма. Матросы палубной команды  нового призыва снова, учим их в считанные секунды, набрасывать прослабленную швартовку под работающими винтами вертолета. В тренировочных полетах  я и мой напарник Юра Т. пробуем, предложенный  более опытным «Демьянычем», способ выхода из аварийной ситуации, если корабль накроет 9-й вал. Суть его в следующем: если РУД двигателей  находятся в положении «Автомат», а еще не пришвартованный вертолет, несмотря на отданную до упора ручку управления, начинает опрокидывать, или выбрасывать за борт, резко рвать вверх рычаг «Шаг-Газа». За счет энергии винтов вертолет  взмывает вверх на высоту около 15м, ты убираешь крен, толкаешь ручку от себя до тангажа минус 7-10гр. и ждешь…Сигнализация предельно допустимых минимальных оборотов винтов в это время бьет тебе по ушам. После того, как двигатели выйдут на взлетный режим, вертолет, с просадкой до 5-6м, набирает скорость, восстанавливает обороты винтов и переходит в набор высоты. Способ, конечно, экстремальный, андреалина…полные штаны, но он помог мне в этой командировке в одном из ночных полетов уйти от купания в ледяной воде. То есть от почти 100% смерти. До этого он помог «Демьянычу» при его полетах на испытания с ракетного крейсера» Слава» на Северном Флоте. Хороший, баллов в 6 штормяга, накрыл нас очень быстро. Корабль, удуший малым ходом против ветра, било так, что нос корабля уходил под воду, а брызги через ходовую рубку летели до кормы. Нам еще пришлось ждать, пока ветер и волнение океана немного утихнут. Программу мы закрыли за 3 летных смены (день с переходом на ночь). Дали допуска по полетам в условиях качки и летчикам погранотряда. Правда те категорически отказались летать при ее предельно- допустимых значениях, сказав, что нам такой цирк не к чему, нас еще дома дети и жены ждут…Они ограничились полетами при бортовой качке до 6гр. и килевой до 2-х. Мы же летали при бортовой - до 12-14 и килевой до3-3,5гр. при ветре до 20- 25м/с.  Испытания выявили следующие неприятные особенности кораблей этого проекта:
  - ВППл располагалась намного ниже, чем на других авианесущих кораблях одиночного базирования (около 4м над уровнем воды). При заходе на посадку остекление кабины и двигатели хлебали морской водички, стекла пришлось реально мыть спиртом, а двигатели, перед выключением, эмульсировать;
- При ходе корабля лагом к волне, т.е. под углом 30-60гр, он заметно вилял задом. Только что ты висел над палубой, чуть зазевался, и она из-под тебя ушла. Поэтому на посадке приходилось ловить момент, когда ВППл под тобой и садиться в любой фазе качки, а висеть как можно ниже на высоте 1м. Основной критерий принятия решения приземляться – отсутствие боковых перемещений палубы, или вертолета;
- корабль имел очень малый период качки. Перекладка из крена в крен происходила за 3-4сек, а значит, на вертолет кроме крена действовало еще и угловое ускорение. При крене в 10гр по динамическому кренометру, гироскопический крен мог быть около 6гр. При полетах ночью мы обязательно подсвечивали поверхность воды за кормой прожектором на юте (якорная площадка под ВППл). Он светил строго вниз, чтобы  не ослеплять летчика. При подходе вертолета к кормовому срезу РП начинал диктовать значения крена, чтобы пилот мог на слух  анализировать  динамику качки и избежать попадания под 9-й вал на момент приземления. По моим наблюдениям, при средней качке в 10гр, ее забросы до 14, приходились на 15-17 периоды. 9-й вал прогнозу не поддавался вообще и попасть под него, это уже как тебе повезет, или фортуна задом вильнет…А поэтому не спеши и терпеливо жди, для взлета или посадки, моментов, когда волнение моря немного стихает. Ну и, конечно, командир корабля курсом и скоростью его хода, должен обеспечить в штормовом море наиболее безопасные  и благоприятные условия для полетов вертолета. А для этого его крайне желательно прокатить на этом «аппарате», как это сделал я в другой командировке. Взаимопонимание после этого было полнейшим!.. Для молодых пилотов, которые, быть может,  прочитают этот рассказ, кроме уже указанных, «Мамонт» хотел бы дать еще несколько советов:
- Не лезть на рожон, держать хвост пистолетом, а нервы в узде. При малейшем сомнении уходить на 2-й круг;
- На взлете и посадке смотреть как можно ближе через приоткрытую дверь кабины, зависать над ВППл на высоте 1-1,5м. НЕ ОБРАЩАТЬ никакого внимания на фазу качки. Основной критерий вашего подсознательного решения  на приземление: момент благоприятный, вертолет никуда не смещается, сажусь!;         - Отрыв от палубы и приземление производить более энергично, чем на земле. Не бойтесь!- Шасси выдержат, они на это рассчитаны. И…как говорят украинцы: - «Хай вам счастить!» В ночь с 23 на 24 декабря мы завершаем программу испытаний и перебазируемся на знакомую турбазу. Здесь командир отряда смог наконец-то меня размочить и снять обет воздержания. Каким образом? Да традиционно русским: на праздничном вечере он торжественно вручил мне значок «Отличник-пограничник», бросив его в кружку со спиртом. Значок красивый, пришлось его зубами доставать. Вечер удался на славу: пели под гитару любимые песни, травили анекдоты и хохотали до коликов в животе над рассказами нашего признанного юмориста, кинооператора Саши, по прозвищу» Креветка» за выпученные и слегка красноватые глаза. Вот один из его рассказов под названием: « Бытовой сифилис», участником событий которого якобы был он сам и его друг капитан «Слива». Итак, день ВМФ, большой праздник, а два друга лежат в военном лазарете. Жены принесли, конечно, по чуть-чуть, но хочется еще, да и на подвиги тянет,…Друзья берут из ординаторской в аренду белые халаты и шапочки, Креветка для пущей достоверности вешает на шею фонендоскоп.  Далее следует поход в ближайший продмаг, где они, представившись сотрудниками санэпидемстанции, находят кучу недостатков и берут для анализов образцы вино-водочной (чача) продукции местного разлива. У выхода из магазина друзья замечают милицейский автомобиль ППС с открытыми стеклами и реквизируют с заднего сиденья мегафон. Дегустация образцов и опробование мегафона проходят на Золотом пляже, забитом отдыхающими. Далее два  балбеса в состоянии легкой алкагольной эйфории решили немного поразвлечься. Представьте себе такую картинку: два медработника идут вдоль пляжа. Один из них вещает в мегафон: - Граждане отдыхающие! Немедленно покиньте территорию пляжа! Прекратите купаться и выходите из воды. В воде обнаружен бытовой сифилис! Всем, повторяю,  всем немедленно покинуть территорию пляжа!!!- Второй «врач в очках» с умным видом разъясняет любопытным, что это новая разновидность палочек бледной спирохеты и можно подхватить заразу не половым путем, а просто купаясь в воде. Особенно опасна она для женщин, потому что…(непереводимый набор псевдолатинских терминов). Пляж начинает стремительно пустеть, жены гонят из воды в шею своих скептиков- мужей. На беду друзей, среди отдыхающих нашелся настоящий врач, не поленившийся дойти до ближайшего телефона и вызвать милицию. По закону подлости, приехал именно тот экипаж ДПС, у которого балбесы сперли мегафон…Вызволять собутыльников и подтверждать их ФИО, пришлось их непосредственным начальником и только анекдотичность и юмор происшествия спасли их от увольнения из Армии. Настроение нам омрачала только перспектива встретить Новый Год на Дальнем Востоке. В перелете на военном Ил-62 нам отказали сразу и безоговорочно. Как я однажды грустно пошутил по другому случаю:- Использованные кондомы выбрасываются за борт!- Деньги у нас были, но 8 билетов в один самолет на предновогодние рейсы Аэрофлота купить было просто нереально, улетать по 2-3 человека разными рейсами мы не могли из-за нашей КЗА. И тут неоценимую помощь оказали наши новые друзья. Бывалый майор имел хорошие связи на рыбозаводе и взялся обменять пару канистр спирта на красную икру, из расчета литр на литр. Его помощник капитан С., бывший летчик гражданской авиации сохранил знакомства в Аэропорту и смог уговорить командира экипажа рейсового Ил-62м взять на борт 8 «зайцев» и их барахло. Уж не знаю, что он там о нас ему наплел, но командир, рискуя потерять талон  в пилотском свидетельстве, нашел способ взять испытателей на борт лайнера. После получения разрешения на вылет он притормозил на рулежке, в месте, где  его самолет не просматривался с СКП. Открыл грузовой люк и зайцы, с вещами в руках и зубах запрыгнули на борт. Мест в салонах не было и мы 9 часов просидели кто, на чем в отсеке бортпроводниц. Они нас даже обедом и ужином покормили, а мы их шутками, да анекдотами. Над Якутией  командир пригласил Юру и меня в пилотскую кабину, посмотреть на кимберлитовые трубки (места выхода алмазов). Трубок видно не было, только огни рудников и поселков, да четкие прямоугольники зон-колоний, разбросанных по всей Сибири. Север Тюменской области поразил меня огромным количеством газовых факелов на нефтяных месторождениях. Нам бы хоть один такой факел в Феодосию!.. Самолет летел на высоте 10600м, над нами был почти космос, с россыпью ярких, немигающих звезд. Красота необычайная, нам вертолетчикам, увы, недоступная. 31 декабря на Чкаловской нас ждал Ан-12 и Новый,   1987год мы встретили, как положено среди домочадцев и друзей. Соблюдения этой традиции я, от всей души, желаю всем читателям этого рассказа.
А сам рассказ мной специально написан ко дню защитника Отечества.
С праздником, МУЖИКИ!!!.

+2

113

Мамонт, он же Григорич, он же Рыжков Н.Г. !  :flag:
Спасибо! Чес слово! Прочитал всё одним залпом! С кухни даже жена с дочерью пришли - уж больно заразительно смеялся  :D  :D  :D
Тебе бы, начальник, книжки писать!!!

С уважением,

0

114

Много-много лет назад боевые самолеты из базировавшейся в Поставах части часто пролетали над родной деревней будущего командира 181‑й боевой вертолетной базы воина-"афганца" полковника Ивана Вацлавовича Желткевича.

— Очень высокий класс надежности и живучести Ми-24 позволял нам возвращаться на аэродром базирования живыми, — вспоминает Иван Вацлавович. — Отказов в работе двигателей и рулевого управления на моей памяти не было. Бывало, что с сильно поврежденными лопастями выполняли задание и возвращались на аэродром.

Полный текст статьи о п-ке Желткевиче можете прочесть здесь: http://www.vsr.mil.by/index/130_7_1.htm … cation=130 
Я лично обрабатывал эту статью, сделанную не профессионалом, и она мне очень понравилась, тем более, что с Иваном Вацлавичем знаком лично, таких отзывчивых и добросовестных людей, Офицера с большой буквы еще поискать нужно.

0

115

Людей, прошедших через горнило любой войны, нередко называют закаленными — и не только за то, что им удалось пережить те ужасы. Они отличаются от остальных особым взглядом на жизнь, отношением к передрягам судьбы, целеустремленностью.

А вот в этой статье про сослуживца Желткевича, полковника Юрия Патеюка http://www.vsr.mil.by/index/39__1.html?publication=39

— Перед отправкой в Афганистан в узбекском городе Чирчик мы поучаствовали в так называемой эстафете вертолетчиков, — вспоминает Юрий Михайлович. — Там, в учебном вертолетном полку, в течение месяца нас учили летать в горах, готовили к реальной боевой работе. Полеты были интенсивными, напряженными. А эстафетой их называли потому, что офицеры-летчики словно участвовали в соревновании. Прибывали в часть, тут же приступали к полетам — и через, казалось, мгновенно закончившийся месяц отправлялись в Афганистан. А инструкторы «учебки» уже занимались подготовкой вновь прибывших вертолетчиков…

0

116

Хорошие рассказы по ссылке , самое главное что фамилии разные.

0

117

А здесь я ещё как бы не светил...

Абсолютно выдуманная история:

http://artofwar.ru/l/lisowoj_w_i/text_0470.shtml

0

118

шурави написал(а):

Абсолютно выдуманная история:

Спасибо Володя, порадовал! В Тургеневы выходишь! :cool:

0

119

GranD написал(а):

Спасибо Володя, порадовал! В Тургеневы выходишь! :cool:

Благодарю за отзыв, в полной версии должно быть так:

http://artofwar.ru/editors/l/lisowoj_w_ … 0480.shtml

0

120

Интересно, на какую аудиторию это творение рассчитано?

Отредактировано Игорь Жук (2011-04-01 11:02:01)

0


Вы здесь » ФОРУМ ВЕРТОЛЕТЧИКОВ » Библиотека » Рассказы о вертолетчиках