Дед - богатырь!!!  Судя по количеству офицеров в эскадрилиях - МИ-6-х еще не было.

Однополчане!
С наступившим 2013 Годом! Не смотря на все предсказания,
конец света не наступил, и это правильно! Сколько мы их
уже пережили-не счесть!
Счастья Вам, удачи и крепкого здоровья!

Сейчас просмотрел инфо о вертолете МИ-27 и вспомнил! В БРАНДИСЕ ведь тоже был летающий штаб Воздушной Армии! Стоял себе тихонько, тяжеленный МИ-6
из-за набитой в него аппаратуры связи на все случаи жизни. Почему вспомнил - его тоже положено было облетывать и мне приходилось в этом участвовать.
Шикарная отделка и звукоизоляция, даже прозрачная перегородка была с нанесенной картой для радиометристов! Нечто подобное видел в Домгартене,
но там был только МИ-8.

Подарок не принять, в деньгах отказать…

Человека обидеть просто. А клерку, приближенному к «самому»…, как само собой разумеющееся дело. Всем и вся отказывать и не допущать – надежный прием блюсти покой, что в «конфетной обертке» под важным названием «ПРОТОКОЛ» обозначен для надлежащего исполнения всяким, кто даже в благих намерениях вдруг потревожит ненароком «самого»…

Перед отъездом домой, как всегда сидим с Анатолием Михайловичем Сергиенко за кухонным столом и на дорожку чай пьем. И уж к концу историк говорит:
- А знаешь, Володя, а к губернатору я так и не пробился. Не пустили…
И в вкратце рассказал печальную историю, как он пытался вручить в подарок свою книгу «История 23-го гвардейского Белгородского Краснознамённого авиаполка дальне-го действия» губернатору Савченко с надеждой несколько увеличить тираж книги, чтобы по усмотрению самой администрации раздарить ее в дни празднования славной победы в Курской битве.
Была ли корысть в том самого историка? Мы стали свидетелями того, как альтруи-стично распорядился ученый со своим трудом. Он его просто выложил в сеть… И никому не известно было до сих пор, сколько душевных сил и материальных средств ученый вложил, чтобы эта книга увидела свет. И в момент, когда его жена уже прибывала на грани жизни и смерти.
Как-то в разгар работы над книгой я был у него и он, опершись на палку, чтоб облегчить нагрузку на больной сустав, свободной рукой держал целую пачку отксерокопированной бумаги и с досадой говорил:
- Вот отдал за это 18 тысяч, а оказалось, что по ссылке, указанной в одной научной работе, это наградные листы на какой-то взвод саперов, который близко к делу не отно-сится!
Но все подполковник выдержал, и дело довел до конца. Этот труд каждый может оценить, книга выложена в http://militera.lib.ru/ и по ссылке http://yadi.sk/d/kSbtyQlM63KFH
А ниже привожу статью ученого, возможно и написанную от обиды и сгоряча, но по сути… И в этом я сам напросился…
                   

        Как в администрации  Белгорода отделяют котлеты от мух

И угораздило же меня написать эту книгу! В творческих планах она уже давно пере-носилась «на потом». И вот это «потом» настало. Надвигавшееся семидесятилетие Кур-ской битвы усадило за стол. Год изнурительного труда, поиск спонсора, и, за несколько часов до Дня Победы, сто экземпляров книги переместились из издательства в мою квартиру. Поделив со спонсором тираж на две совершенно равные части, приступил к приятной процедуре дарения. Среди тех, кому она была совершенно необходима, оказался и губернатор Белгородской области Е. С. Савченко. На вопрос, почему и ему, отвечает само название книги – «История 23-го гвардейского Белгородского Краснознамённого авиаполка дальнего действия».
Он единственный в ВВС и получил это собственное наименование за активное уча-стие в Курской битве на её южном фасе. По итогам этого сражения один авиакорпус Авиации дальнего действия, три авиадивизии и один авиаполк стали «Орловскими», а вот «Белгородский» один-единственный. Шесть раз его ветераны приезжали в Белгород на торжества, их радушно встречали школьники и педагоги 13-й средней школы, которая носит имя 23-го Белгородского авиаполка. Ни одного ветерана в живых уже нет, книга должна была заменить их на поприще военно-патриотического воспитания. А каким мог быть подарок гостям, которые приедут в Белгород на торжества. Дополнительный тираж книги крайне необходим. Этот вопрос мог решить только губернатор. Всё это и породило замысел подарить Е. С. Савченко один экземпляр книги и решить проблему тиража.
Совершенно не подозревая, какую трудную задачу мне предстоит решить, я, наив-ный, начертал   на одной из титульных страниц следующие слова: «Евгений Степанович! Белгород и Курская битва неодолимы. 70-летие сражения на Огненной дуге – нашенский праздник. Дарю эту книгу с надеждой на дополнительный тираж». И поставил дату – 9 мая 2013 года.
Штурм крепости под названием «Администрация Белгородской области» начал в первых числах июня с телефонных звонков в Управление протокола и внешних связей губернатора. Контактировал с девочкой Олей по несколько раз в день. Рассказал, с какой целью я добиваюсь встречи с Е. С. Савченко и всё время просил соединить меня с начальником этой конторы В. Н. Ждановым. Однако сей вельможа так занят, что переговорить с ним удалось только на четвёртый день. Уяснив мою просьбу, он предложил передать книгу его ведомству для вручения губернатору. На что я ответил, что подарок не передают, а вручают лично.
Это было первое отделение мухи от котлеты. Правда, руководитель протокола по-обещал прозондировать почву и просил позвонить на следующий день после обеда. Ещё несколько дней ушло на стремление установить с ним контакт, но все попытки оказались безуспешными. Сам же Владимир Николаевич позвонить мне не соизволил.
Вынужденный срочно уехать в Москву, я прекратил телефонную атаку. Вернувшись через десять дней, её продолжил, правда, сменив тактику – запустил на имя губернатора письмо. Привожу его текст.

                             
        «Уважаемый Евгений Степанович!

Беспокоит Вас подполковник в отставке, кандидат исторических наук Сергиенко Анатолий Михайлович. Привело к Вам такое дело.
В мае этого года в издательстве «Констанца» вышла моя книга «История 23-го гвар-дейского Белгородского Краснознамённого авиаполка дальнего действия». Он единст-венный не только в АДД, но и  в ВВС, удостоенный этого почётного наименования. Ти-раж книги 100 экземпляров. Профинансировал издание исполнительный директор ООО «Белэнергострой» К. К. Тетерин.
Мне представляется, что данная книга может стать достойным подарком для вете-ранов Великой Отечественной войны и гостей, прибывающих в Белгород на торжества, посвящённые 70-летию Курской битвы. Для этого нужен дополнительный тираж.
Один экземпляр книги предназначен для Вас, Евгений Степанович. Прошу  принять меня для вручения подарка. Мне нужно не более пяти минут. Всего Вам доброго  –
                                                                                                              А. Сергиенко.
                                                                                                              25 июня 2013 года.

Опустив письмо в почтовый ящик в приёмной, стал ждать. Ни ответа, ни привета. Начал прояснять обстановку. После нескольких звонков в различные кабинеты администрации установил, что моё письмо направлено В. Н. Жданову. Понадобилось ещё несколько дней для того, чтобы меня с ним соединили. Письма у него не оказалось (ну и ну!). Руководитель протокола и внешних связей предложил мне повторить письмо и принести лично в администрацию. Ко мне  он не вышел, письмо взяла девочка Катя.
9 июля вечером мне позвонила девочка Ира и попросила привезти книгу к ним для знакомства с ней. Дело встречи с губернатором для вручения подарка в виде авторской книги стало принимать  детективную окраску. Действительно, а вдруг это не книга, а му-ляж с тротиловым эквивалентом.
Снова костыляю с палочкой в администрацию. Выходит девочка Ира. Показываю ей книгу и говорю, или пусть выйдет сам Жданов для просмотра, или отнесите ему сами, но возвратите, я буду ждать. Решила, что лучше отнести. Смотрины книги продолжались це-лых двадцать минут. Пришла девочка Ира и сообщила, что в ближайшие дни, в связи с занятостью, губернатор принять меня не может, а денег на дополнительный тираж в администрации нет. И вновь повторила: вы можете оставить книгу, мы её передадим Евгению Степановичу. Это было второе отделение котлет от мух. В общем, давай, товарищ, эту котлетку, а сам мухой лети домой.  А чинуша Жданов, по чьей инициативе был организован спектакль смотрин книги, так ко мне и не вышел.
Вот так цербер прочно перекрыл все подступы к его сиятельству губернатору, так за него решает вопрос казнить или миловать. Уверен, у Савченко он не был, губернатору о моих устных и письменных просьбах не докладывал, а насчёт издания дополнительного тиража принял самоличное решение. По какому праву!? Да, что я, в самом деле, конечно же по праву всесильного чиновника! А зачем понадобился цирк с просмотром книги? По-держал, полистал, повертел, но для чего? Для того, чтобы сказать «нет»? Но это можно было сделать и без таможенного досмотра.
Обидно мне? Да!  Нашёлся дурачок, который по своей инициативе за деньги из своего кармана, годами просиживал в архивах, встречался с ветеранами и здесь, в Белгороде, и по месту их жительства, ночами корпел над историей Белгородского авиаполка, искал спонсоров, завершил начатоё дело, и всё это оказалось не нужным.
Но что я! Обидно за Державу. Пишу эти строки накануне 70-летия  танкового сраже-ния под Прохоровкой. Страна готовится достойно отметить эту славную дату в истории Великой Отечественной войны. В Белгороде эти торжества приобретают особую окраску. Среди гостей ожидается президент страны. Это надо. Но масштабное мероприятие прой-дёт в пределах одного дня. А что дальше? На чём строить повседневную военно-патриотическую работу среди молодёжи? На бездушии к этой проблеме ждановых?
Обидно за тех, кто в эти кровавые дни 70 лет назад, добывал победу в битве, став-шей переломной.
Защитники Родины, горевшие в танках и самолётах, погибавшие на передовой в хо-де  Курской битвы, принимавшие на себя обжигающий свинец, думали ли Вы о том, что некоторые особи подобные Жданову, из живущих после Вас поколений так бездушно, по-хамски будут относиться к Вашему подвигу, к Вашим смертям и ранам, наконец, к памяти о Вас, запечатлённой в книгах?
Всё, что произошло со мной – это капля в безбрежном море равнодушия к подвигу народа в годы Великой Отечественной войны, к тем, кто пытается запечатлеть этот подвиг в книгах.  А всё это – производное той трагедии, которая произошла два десятилетия назад – потери советской власти. Общество, исповедующее чистоган, наживу, обогащение постепенно деградирует, теряет интерес к своей истории, порождает ждановых, которые волей судьбы возглавляют Управления протокола и внешних связей губернаторов по всей стране. Такая политика – это похороны не только рукописей на историческую тему, но и книг, изданных малым тиражом с помощью спорсонства. Под звуки похоронного марша на кладбище неизданного или недоизданного проследовал не один гроб. Будут ещё, ибо будут ждановы. Как тут не вспомнить восклицание Иванушки-дурачка, который, завидев похоронную процессию, изрек: «Таскать вам, не перетаскать!»  Вот о чём приходится сожалеть в первую очередь.
                                             А. Сергиенко, подполковник в отставке,
                                              кандидат исторических наук, председатель
                                              Белгородского отделения РУСО.

В конце 2012 года посетил в очередной раз белгородского ученого - историка Сергиенко Анатолия Михайловича, автора многих фундаментальных работ по истории Авиации дальнего действия. Ездил к нему в Белгород за очередной партией писем от ветеранов войны, с которыми ученый вел интенсивную переписку в далекие 70-е прошлого столетия, работая над своими книгами. Из писем этих я черпаю «живой» материал для форума одного сайта, посвященного авиаторам второй мировой войны, в котором принимаю посильное участие. Как всегда, обменявшись впечатлениями об прочитанных мной письмах, ученый меня спросил:
- Володя, вот адрес в Старом Осколе, это далеко от тебя? – и протянул мне открытку.
- Да нет, Старый Оскол не Белгород, трудно заблудиться – пошутил я - А в чем дело?
- Ну, ты знаешь, сейчас работаю над историей 23-го авиаполка, единственного из Авиации дальнего действия названного в честь Белгорода. Так вот, вел в свое время переписку и неоднократно встречался с бывшим летчиком майором Лукьяновым из этого полка, проживавшем в Старом Осколе. Он передал как-то несколько тетрадей со своими воспоминаниями и просил их ему вернуть. Вот пометка на открытке, что его просьбу я выполнил. Но это было в 70-е, а за книгу я взялся недавно. Одну из этих тетрадей я обнаружил в школьном музее города Белгорода. Не мог бы ты, найти по этому адресу кого-нибудь из его родных и выяснить судьбу этих документов? Они мне очень нужны для продолжения работы. Может быть, фотографии фронтовые сохранились? Мне бы только на время эти материалы заполучить.
Как я понимаю ученого, который за артефакт исторический, многое отдать готов! Я твердо пообещал Анатолию Михайловичу, сделать все, что смогу в этом вопросе.
На следующий день я посетил дом и квартиру по данному адресу, а соседи поведали, что хозяев давно уже нет в живых, а сын живет где-то на Новом городе. Вернувшись дамой, я ничего лучшего не придумал, как открыть телефонный справочник и выяснить, сколько людей по фамилии Лукьянов, имеющих городской телефон, проживает в Новом городе. Стал поочередно всех обзванивать. Ответ приблизительно был таков: извините, о таком мы не знаем. И лишь с оставшегося предпоследнего в списке номера мне ответил мужчина, с мягким и доброжелательным голосом. Выяснив, что я попал по адресу, и что говорю с сыном майора Лукьянова, волнуясь, поведал, с какой целью ищу его. Евгений Сергеевич, так звали моего собеседника, просьбе моей внял, и пообещал просмотреть семейные архивы, и если, что найдется, то непременно об этом мне сообщит. И поведал он мне еще об одной важной для белгородского историка вещи, что должна сохраниться отцовская летная книжка. Она-то точно должна быть, а вот в остальном у него уверенности нет, так как матушкой его, как ему помнится, многие документы, связанные с отцом, были розданы по школам области. Но летная книжка – это не просто документ, эта вся подноготная летчика: когда летал, куда летал, что и как при этом сделал! Это настоящий Клондайк для истинного исследователя!
Прошло больше, чем две недели,  а ответа от Евгения Сергеевича пока не было. Сергиенко предположил, что, наверное, ничего не нашлось, поэтому и не звонит сын нашего славного героя.  Осмелился, позвонил Лукьянову младшему. Евгений Сергеевич извинился, сообщив, что поиски его успехом не увенчались и что порадовать он нас ничем не может. И все же  я настоял на личной встрече с ним. Я, как-никак, тоже сын боевого механика бомбардировщика Ил-4, прошедшего всю войну от звонка до звонка в полках маршала Голованова, и надеялся на то, что нам есть о чем с ним поговорить. Так, просто, ни на что, не претендуя, по душам. Тем более, я ему приготовил подарок, книгу с воспоминаниями отца, вышедшую недавно.
Встретились у кинотеатра «Быль», и как мне показалось, друг другу понравились. Я повел его к бюсту Героя Советского Союза Прокудина Алексея Николаевича. А когда мы шли по аллее Героев, Евгений Сергеевич, показывая на бюсты знаменитых земляков, поведал мне, что с сыном этого знаком по месту прежнего жительства, а с дочерью этого учился в школе, а этого вовсе знал лично, когда тот еще живым был. Мне ничего не оставалось сделать, как, подойдя к бюсту Прокудина, так же похвастаться, что, мол, отец мой и штурман Прокудин однополчане, и даже служили некоторое время в одной эскадрильи Героя Советского Союза летчика Новожилова.
Оказалось, что у нас с Евгением Сергеевичем есть общие интересы. Наговорившись и обменявшись новыми впечатлениями, мы дружески расстались, а буквально на следующий день, мой новый знакомый сообщил мне долгожданную весть. Летная книжка отца находилась, оказывается, на самом видном месте, и поэтому не была сразу обнаружена. Так этот документ и попал в мои руки. Отсканировав, я живо отправил его электронную копию ученому, и выразил желание написать статью про летчика Лукьянова и будущую книгу о 23-м авиационном Белгородском Краснознаменном полке Дальнего Действия. Ученый в знак согласия позволил мне ознакомиться с уже  готовыми главами своей новой книги. Да и Лукьянов младший, откликнувшись на мою просьбу, поведал мне отцовские истории, которые тот ему рассказывал с детства. Так вот родилась эта статья.
Итак, 10 июня 1938 г.  на аэродроме Боровское, что в  60 км юго-восточнее Смоленска,  был сформирован 3-й тяжелый бомбардировочный  авиационный полк с материальной частью из дальних бомбардировщиков ТБ-3.
С 20 марта 1942 года в связи с организацией Авиации Дальнего Действия под командованием генерала Голованова А.Е. полк был переименован в 3-й авиационный полк дальнего действия. С августа 1942 года полк переоснащается новой материальной частью и участвует в Сталинградской битве уже на самолетах Ли-2. За оборону Москвы и Сталинграда полк становится гвардейским.
Приняв непосредственное участие в Курской битве и за особые отличия в боях за освобождение города Белгород, 3-й авиаполк ДД награждается орденом Красного Знамени и получает почетное наименование «Белгородский». В связи с этим приказом Наркома обороны СССР от 18.09.43 г. полк преобразован в 23-й гвардейский Белгородский Краснознаменный авиационный полк дальнего действия.
В связи с реорганизацией Авиации Дальнего Действия в 18-ю воздушную армию 26.12.1944 г. Белгородский полк вновь переименовывается в 239-й гвардейский бомбардировочный Белгородский Краснознаменный авиационный полк. Войну полк закончил в Польше.
1939 год был весьма насыщенным для авиаполка: события на Халхин-Голе, поддержка РККА на Западной Украине и Западной Белоруссии, а с 11 декабря 1939 г. полк участвует в финской кампании. В 1940 году выполнение Правительственного задания по освобождению Бессарабии и Северной Буковины. Наступило 22 июня 1941 года. Раннее утро. Дежурный по полку лейтенант Волков (будущий Герой Советского Союза) объявил боевую тревогу. Вспоминает летчик Лукьянов:
«…Наш полк к этому времени находился восточнее Минска. Занимались учебно-боевой работой. Тренировали авиадесантную бригаду, которая находилась рядом, в парашютных прыжках… Мы по всему чувствовали, что война близка… И вот 22 июня 1941 года. Нас разбудили рано. Жили мы в это время в летних лагерях в сосновом бору в западной части нашего аэродрома Сенча. По лагерю прошла команда: «Тревога, подъём, выходи строиться!» На линейке уже стоял капитан Стребулаев – командир нашей 1-й эскадрильи. В течение каких-нибудь пяти минут лётный состав уже стоял в строю…
  …В 21 час 30 минут наш полк приступил к выполнению первого боевого ночного задания. Враг из района Сувалки танковыми колоннами устремился на восток. Полку поставлена задача – разбомбить эти колонны. Четырёхмоторный корабль ТБ-3 подготовлен к полёту – заправлен горючим, водой, подвешены бомбы, заряжены пулемёты. Экипаж в количестве восьми человек во главе с командиром отряда старшим лейтенантом Засыпкиным и штурманом Федориным занял свои места. Воздушные корабли один за другим направились к цели. Тёмная звёздная ночь. Горят города Вильно, Каунас, Гродно. В 12 часов ночи приближаемся к цели. Сверху видны огоньки на шоссе из Сувалок. Вот она, цель! Штурман уточняет боевой курс. Бьют зенитки. Не сходим с курса. Штурман начинает бомбометание. Левый разворот. Сброшена ещё партия бомб. И так пять заходов. На земле пять пожаров и один взрыв. В 3 часа 30 минут приземлились на своём аэродроме».
Это был первый день из 1418 дней войны летчика Сергея Лукьянова. Потом не успевали получать все новые и новые задания, летали и ночью и днем, бомбили врага и его переправы, высаживали в тыл противника диверсантов и разведку, окруженным частям РККА доставляли необходимое, и все под огнем зениток и истребителей гитлеровцев. Горели и теряли друзей.
Анатолий Михайлович, работая над этой книгой, обнаружил следующий факт. Писатель Константин Симонов в трилогии «Живые и мертвые» описывает реальный эпизод в начале войны, участником которого оказался сам. Речь идет об эпизоде, когда на глазах у героя его трилогии военного корреспондента Сенцова, а в реальности на глазах Симонова,  один за другим немцы сбивают несколько наших тяжелых бомбардировщиков. Симонову, после выхода киноленты «Живые и мертвые», пришло письмо от «одного из этих» сбитых летчиков. Им оказался Андрей Семёнович Корень, летчик 3-го ТБАП,  которого вместе с его товарищами Константин Симонов в реальности тогда подобрал и доставил на полуторке до госпиталя.
На войне, как на войне. …И было всякое, было и такое. Вспоминает летчик Лукьянов:
«…когда мы летали с аэродрома Павлово бомбить противника в районе Смоленска, при возвращении, аэродром Павлово захватили немецкие танки. Не зная об этом, первым на аэродром сел экипаж лейтенанта Михаила Булин-Соколова. Он понял это, танки надвигались на самолёт, расстреливая его. Миша успел взлететь и по радио передал нашим экипажам об этом, чтобы садились на запасном аэродроме…»
Пострадать могли не только от немцев, но доставалось иногда и от своих.  Экипаж  С. А. Лукьянова в июле 42-го как-то радировал о вынужденной посадке в районе Зубово. А случилось следующее. На точке Подмошье, куда надо было доставить десантников и груз, не оказалось установленных наземных сигналов. При возвращении в районе населённого пункта Глотово и прилегающих к нему лесов на высоте 1200 метров корабль был освещён прожекторами и обстрелян нашей зенитной артиллерией. Стреляли настойчиво и прицельно. На подаваемый с борта самолёта сигнал «Я свой» огонь не прекратили и нанесли бомбардировщику серьёзные повреждения. В результате шести прямых попаданий на корабле выведен из строя левый крайний мотор, пробиты переднее колесо, три бензобака, передний лонжерон левой плоскости и перебит трос руля глубины. В правой плоскости возник пожар. Энергичными действиями   борттехника Панкова он был быстро ликвидирован. Серьёзные повреждения машины и ранение трёх десантников заставили командира корабля искать место для срочной посадки. Сели благополучно. Раненые были отправлены в госпиталь, а остальные десантники с грузом в свою часть.
А вот другой случай, связанный с отсутствием условленного сигнала с земли. В ночь на 12 мая 1942 года ТБ-3 Лукьянова, не обнаружив  условных костров на земле, пробыл над целью один час 45 минут.  Но добился своего: земля все же подала тот сигнал, который был обусловлен боевым заданием – квадрат их четырёх костров. На сброс всего груза пришлось сделать четыре захода. В результате горючего для полёта в Монино не хватило. Пришлось для дозаправки садиться в Серпухове. Вот и представьте, как точно надо вывести штурману самолет ночью на лесной пятачок в назначенное время, когда ничего с земли не видно, верить в то, что сделано все правильно, а затем кружить и кружить над ним, дожидаясь нужного сигнала!
В боевой работе при бомбардировании в 1942 году всё чаще и чаще стали применять авиабомбы крупного калибра ФАБ-250, ФАБ-500 и даже ФАБ-1000.  23 марта при бомбардировании скоплений войск противника в городе Вязьма по одной ФАБ-1000 отвезли и сбросили экипажи С. А. Якушкина и Н. М. Васк. Да и причина к тому же была весьма весомой: по разведданным в Вязьме в тот момент мог находиться сам рейхсмаршал  Герман Геринг.
Экипаж Степана Якушкина из-за сильного ослепления прожекторами результатов бомбардирования железнодорожного узла Вязьмы различить не смог, но мощь взрыва ощутил достаточно чётко. Любопытные сведения об этом налете привёл в своих воспоминаниях С. А. Лукьянов: «В ночь с 22 на 23 марта бомбометание ночью железнодорожного узла Вязьма (и Геринга тоже) в составе экипажа Якушкина. Взяли бомбы: одну ФАБ-1000 и три ФАБ-250. Погода в районе цели ясная. Высота 2500 метров. Заходим с запада. Были схвачены сразу двадцатью прожекторами. Море огня МЗА. Кругом разрывы. Заглушили шум моторов. Задание выполнили успешно. Но Геринг остался жив. На железнодорожном узле видны несколько взрывов и пожаров».
Успешно сбросил тонку и экипаж Николая Васк, ощутив силу взрыва на высоте 1900 метров. На станции возник огромный очаг пожара. Предположительно горел железнодорожный состав. Самолёт заходил на цель на трех двигателях, один отказал еще на подлете к Вязьме. В результате зенитного обстрела ТБ-3 получил несколько прямых попаданий и был тяжёло ранен осколком снаряда в левое бедро воздушный стрелок сержант Сабир  Мурзалиев. От потери крови он скончался в воздухе.
Без потерь в этот период не обходилось. Погиб в полном составе экипаж П. Д. Насикан, но архивных документов об этой трагедии не нашлось. Причина гибели самолета и экипажа прояснилась из воспоминаний летчика Лукьянова: «Погода в июне 1942 года в большинстве своём была безоблачной, но случались грозы. В одну из ночей в районе Ельца попал в грозовую облачность экипаж капитана Насикана. Крылья самолёта отлетели, и экипаж погиб, за исключением летавшего правым  лётчиком Мурашова, которого выбросило, и он в воздухе опомнился, раскрыл парашют и приземлился на своей территории».
С 14 июля по 18 сентября 1942 года 3-й авиаполк перевооружился с ТБ-3 на Ли-2. Как вспоминает Лукьянов, дневные и ночные тренировки проходили с аэродрома Добринское в районе Владимира. С ноября все экипажи авиаполка были способны выполнять различного рода задания на самолёте Ли-2 и полк активно включился в боевую работу по защите Сталинграда. В период Сталинградской битвы летчик Лукьянов совершил 54 боевых вылетов.
А вот 9 января 43-го Сергей Лукьянов потерпел аварию на взлёте. Бочки с горючим были закреплены не должным образом и при отрыве самолета от земли покатились в хвост. Самолёт встал вертикально, сделался неуправляемым и с высоты 10 – 12 метров рухнул на землю. Члены экипажа получили ранения, а Лукьянов – ушиб головы. Но уже 12, 13, 14 и 16 января летчик Лукьянов транспортировал днём и ночью горючее в Семичье и Холодное на другом самолёте.
Участвуя в разгроме немецкой группировки войск в районе Сталинграда, экипажи 3-го авиаполка дальнего действия совершили1185 боевых вылетов, а самолёт Ли-2, превращённый из сугубо гражданского самолёта в бомбардировщик, с честью выдержал боевое испытание. Вот что вспоминает по этому поводу летчик Лукьянов: «Каждый полёт в район Сталинграда – это 500 километров, а в оба конца – 1000. А ведь в некоторые ночи мы делали по два вылета. Значит, за одну ночь 2000 километров. Погода была исключительно сложная, особенно в районе Мичуринска и до Борисоглебска. Туманы, низкая облачность. И лишь при подходе к Сталинграду зачастую было безоблачное небо. С высоты хорошо был виден горящий Сталинград. Это настоящий ад».
После Сталинграда 3-й авиаполк ДД  принимает участие в воздушных боях за Крым.
Трагической и памятной ночью для командира Ли-2 Лукьянова стала ночь 17 апреля. «Уничтожение самолётов противника на аэродроме Керчь-2. Я взлетел за Андреем Хмельницким. Тёмная звёздная ночь. Высота 5200 метров. Над Керчью аэростаты заграждения, много прожекторов, МЗА, ночных истребителей. «Второй Берлин». – говорили лётчики. Заход на цель со стороны Азовского моря. Захожу на цель и вижу: один наш самолёт схвачен мощными прожекторами со всего Керченского полуострова. Держат. Радист Петров докладывает: «Сбит наш самолёт, он горит». Со штурманом уточняем курс, он сбрасывает бомбы. Разрывы снарядов. Уходим со снижением влево. Схвачены прожекторами. Держат. С манёвром резко снижаюсь. На высоте 400 метров самолёт над Азовским морем. Гаснут прожектора, у немцев не вышло. У нас вышло – задание успешно выполнено. Не вернулся с задания экипаж Андрея Хмельницкого. Его горящий самолёт упал в Азовское море. Штурманом у него был штурман эскадрильи Нурмухамедов». Так погиб друг Лукьянова Андрей Хмельницкий по прозвищу Богдан.
Затем неоднократно летали на уничтожение самолетов гитлеровцев на аэродромах Керч-2 , Саки  и Сарабуз, бомбили по многу раз скопления фашистских войск на станции Крымская, в пунктах Киевская, Гладковская, Н. Баканская и во многих других местах.
Лукьянов вспоминает: «30 апреля вечером. Бомбардирование аэродрома Керчь-2. Тёмная ночь. После отрыва от земли на высоте шесть-восемь метров отказал левый мотор. Произвёл вынужденную посадку  за границей аэродрома Новоалександровск в темноте. Приказал экипажу срочно покинуть самолёт. Сам выпрыгнул с пятиметровой высоты из астролюка. Была опасность взрыва бомб. Но не взорвались. Экипаж невредим. Я потревожил спину. На аварию приехал на автомашине генерал Скрипко и увёз меня в  санитарную часть. После некоторого лечения снова полёты». И так до конца мая 1943 года.
Но в первый раз летчик Лукьянов попал в госпиталь по причине далеко не летного характера. Это случилось в конце января 1943 года. Вот как он описывает сам этот курьезный случай:
«29 января 1943 года поехали мы со штурманом Мишей Кузьминым на аэродром для пробы самолёта в воздухе. На «полуторке» в кабине с шофёром сидел инженер полка по ремонту Хахалев. Мы сидим на передних углах «полуторки». О чём-то думали. Потом – трах мне по голове бревном. Без памяти привезли меня в санчасть. Опомнился через два часа. Оказывается, в наше отсутствие какая-то воинская часть поставила на шоссе деревянный шлагбаум, и он находился в полуопущенном состоянии. Вечером в сопровождении медицинской сестры меня посадили в вагон, и мы поехали в Москву в Центральный авиационный госпиталь. Сотрясение мозга. Два месяца я там лечился».
Авария на взлете из-за незакрепленных бочек с горючим вначале этого же месяца с ушибом головы, неожиданная «встреча» со шлагбаумом по дороге на аэродром и дальнейшая госпитализация по случаю сотрясения  мозга.  И наконец, отказ двигателя на взлете с неудачным покиданием готового взорваться самолета с ушибом спины, вывело на время из строя нашего героя,  и не позволило ему лично принять участие в Курской битве. После возвращения в Мичуринск с учетом всех напастей, обрушившихся на организм нашего героя,  летчик Лукьянов с 1 по 11 июня 1943 года совершает к тому же 8 боевых ночных вылетов с 35-ти часовым налетом.  Напряжение боевой работы и прежние травмы сказались на его здоровье.  Он вспоминает: «С 1 июля по 22 августа 1943 года по распоряжению командира полка и главного врача находился на лечении в Москве в Центральном авиационном госпитале. 23 августа  врачебная комиссия отстранила от лётной работы на два месяца с нахождением в части, с тем, чтобы 23 октября вновь прошёл обследование».
Первый тренировочный полет летчик Лукьянов совершает 3 сентября 1943 года. Это не продолжительный всего несколько минут полет по кругу. В этот день Лукьянов взлетал и садился 6 раз и налетал всего 50 минут. Следующая 20-ти минутная проба моторов в воздухе состоится аж 15 сентября 1943 года.  Затем два месяца тренировочных полетов. Медики, видимо, в небо летчика не пускали,  он же добивался своего, рвался в облака. В декабре уже начались, хоть и не продолжительные, но перелеты. За апрель 1944 года уже совершено 38 вылетов.  Тренируется сам, тренирует молодежь, совершает транспортирование грузов и людей.  Затем допускают вылетать на боевые задания в качестве инструктора. Став командиром эскадрильи  майор Лукьянов, всего себя отдает учебной работе, готовит летные кадры, хоть и редко, но совершает боевые вылеты.
Как-то спросил у Евгения Сергеевича, сына летчика Лукьянова, какой случай больше всего запомнился, рассказанный отцом. Практически не задумываясь, сын ответил:
- Несостоявшийся таран! Тогда отец в мыслях простился с жизнью. Как он говорил, у него другого выхода не было, как в лоб на фрица идти… опомнился уже потом…
Вот как об этом вспоминает сам Лукьянов - старший: «29 марта 1943 года бомбардировали железнодорожный узел Орёл. В это время в мой экипаж входили:  штурман Нурмухамедов. Борттехник Цуранов,  радист Швец, стрелок Лемешев. Лунная ночь. Заходим на цель со стороны станции Отрада. Беру боевой курс на железнодорожный узел. И тут взял нас один мощный прожектор. Штурман уточняет боевой курс. К первому прожектору присоединись ещё штук двадцать.  Высота 3000 метров. Бьют крупнокалиберные зенитки. Снаряды рвутся впереди.
Нурмухамедов сбросил бомбы. Дал команду на отворот влево. Выполняю его команду и с резким снижением отворачиваю влево. Мелкие прожекторы гаснут, а три мощных нас продолжают держать. Что это значит? Вдруг Нурмухамедов кричит и показывает: «Истребитель! Истребитель! Истребитель!» Я взглянул вперёд, затем вниз. Вижу метрах в ста впереди снизу истребитель противника. Штурвал от себя и пошёл на него, как Талалихин на таран. Он выскочил из-под правой плоскости. Взмыл вверх и дал неприцельную очередь. На этом всё и кончилось».
Ну и я на этом закончу с надеждой, что с книгой Сергиенко А.М. вы уже познакомились, а то, что вы прочитали - это лишь частный отголосок всей этой эпопеи.

«Сообщаем: Отделить котлеты от мух не возможно, обед давно… видите ли, закончился. Администрация губернатора».
Вдогонку к http://wlad-ladygin.livejournal.com/20272.html.
Плевком в душу такое назвать, как-то и не этично выглядит. Все же люди значимые как будто причастны, но…
Анатолия Михайлович Сергиенко только выписался из больницы. Как он до этого мне сообщил,  «…только что вернулся на один день из больницы. Загремел туда в прошлый четверг с инфарктом. Сделали операцию - ввели в сердце пружинку. Состояние нормальное. В больнице буду ещё недельку…». Но это следствие, которому способствовало письмо из администрации губернатора нашей прославленной области и лишь прибавило сумму причин, чтобы усмирить неугомонный дух подполковника в отставке. Но не тут то было.  Реакции самого историка на бездушие и формализм чиновников к «особе» приближенных, ставящих все шиворот навыворот, то ли от безграмотности своей, то ли намеренно способствуя «генеральной линии» власти предержащих, долго ждать не пришлось.  И так, пусть, даже в ущерб своему здоровью, но во славу непокоренного духа:

                                              Руководителю Администрации губернатора
                                              Белгородской  области Е. Батановой

                                                            В качестве эпиграфа:
                                         Какой холодною рукой вы на письмо клеили марки.
                                         Какой палаческий покой был в строчках без одной помарки…

                                       Уважаемая Елена Павловна!

Ваш ответ на моё письмо получил, спасибо. Однако, откровенно говоря, этот ответ  благодарности не заслуживает. Помимо того, что мне пришлось ждать его полтора месяца, Вы, или какой-то нерадивый исполнитель вашей конторы, крайне невнимательно читаете (читает) поступающие письма. В связи с этим я вынужден повторить письмо на имя губернатора.

                                      «Уважаемый Евгений Степанович!

Беспокоит Вас подполковник в отставке, кандидат исторических наук Сергиенко Анатолий Михайлович. Привело к Вам такое дело.
В мае этого года в издательстве «Констанца» вышла моя книга «История 23-го гвардейского Белгородского Краснознамённого авиаполка дальнего действия». Он единственный не только в АДД, но и  в ВВС, удостоенный этого почётного наименования. Тираж книги 100 экземпляров. Профинансировал издание исполнительный директор ООО «Белэнергострой» Н. Н. Тетерин.
Мне представляется, что данная книга может стать достойным подарком для ветеранов Великой Отечественной войны и гостей, прибывающих в Белгород на торжества, посвящённые 70-летию Курской битвы. Для этого нужен дополнительный тираж.
Один экземпляр книги предназначен для Вас, Евгений Степанович. Прошу Вас принять меня для вручения подарка. Мне нужно не более пяти минут. Всего Вам доброго, с уважением  –
                                                                                                              А. Сергиенко.
                                                                                                              25 июня 2013 года».
Теперь воспроизвожу первый абзац Вашего письма: «Рассмотрев Вашё обращение по вопросу издания книги «История 23-го гвардейского Белгородского Краснознамённого авиаполка дальнего действия» тиражом 100 экземпляров, сообщаем следующее».
Вы уловили разницу? В письме губернатору я не прошу издать мою книгу тиражом в 100 экземпляров, я информирую его о том, что книга таким тиражом уже издана, но этот тираж настолько мал, что ни одна библиотека города её не имеет. Именно поэтому я и хотел просить губернатора решить проблему дополнительного тиража.
Цитирую ещё одно место из Вашего письма. «Ваше предложение по вручению данной книги ветеранам Великой Отечественной войны как подарка к 70-летию Курской битвы поступило слишком поздно, накануне праздника». Не могу понять: или это тоже самое неумение читать, поступающие на имя губернатора письма, или намеренное искажение фактов.
Письмо на имя Е. С. Савченко я опустил в почтовый ящик приёмной 25 июня. Не получив никаких сигналов о его вручении адресату, я через неделю стал выяснять судьбу своего послания. Несколько звонков по различным кабинетам прояснили, что письмо находится  у В. Н. Жданова. Понадобилось несколько дней, чтобы переговорить по телефону с этим неуловимым Янусом. Выяснилось, что моего письма у него нет. Пришлось его вновь повторить и отнести для личного вручения сотруднице его ведомства.
Теперь посчитайте, сколько дней утекло с 25 июня до Вашего ответа на моё письмо от 8 августа. Правильно, 44 дня. Ну а если учесть, что мой штурм крепости под кодовым названием «Администрация губернатора» начался в первых числах июня, (познакомьтесь с моей статьей в Интернете «Как в администрации Белгорода отделяют котлеты от мух»), то в сухом остатке получается боле двух месяцев. За это время отшумели основные даты Курской битвы: её начало,  (5 июля), сражение под Прохоровкой (12 июля), освобождение Белгорода (5 августа). За это время издательство «Констанца» уже трижды исполнило бы дополнительный тираж.
Так что, Елена Павловна,  «запоздало» не моё предложение по вручению данной книги ветеранам, а вопиющая бюрократическая волокита, которая царить в Администрации Белгородской области, погубила хорошую задумку достойно и предметно поблагодарить ветеранов войны за их вклад в Победу.
Обращаюсь ещё к одной цитате Вашего письма: «Дополнительно информируем, что личный приём Губернатор области ведёт согласно графику. Предварительная запись на приём к руководителю производится работниками отдела писем и приёма граждан управления организационно-контрольной работы Администрации Губернатора области».
А что, моё письмо попало не в «отдел писем», а в хозяйственную часть Администрации? Или вы там настолько зачерствели, что вам трудно уловить разницу кто и с чем просится на приём к губернатору? Или для вас это дело сродни чулкам – вы не можете отличить левого от правого?
Я добиваюсь встречи с губернатором не для решения какого-то личного вопроса, а для вручения подарка. И не просто подарка вообще, а в виде выстраданной личной книги. И не просто книги, а той, что повествует об истории единственного в Военно-воздушных силах Белгородского авиаполка, о существовании которого в области знают единицы. И подарить её губернатору хочу не для того, чтобы Евгений Степанович пожал мне руку и сказал какой я хороший, а для того, чтобы решить проблему дополнительного тиража, обеспечив ею хотя бы основные библиотеки Белгородчины.
Или военно-патриотическое воспитание нашей молодёжи это всего лишь красивые фразы, произносимые в день торжественных мероприятий и начисто забытых уже завтра?  Да, вроде, нет. Вот слова, сказанные Е. С. Савченко на заседании Попечительского совета «Прохоровское поле»: «Мы обязаны хранить память о Великой Отечественной войне, подвиге наших людей. И в этом я вижу исключительную роль культуры, искусства. Художники, писатели оказывают огромное влияние на формирование мировоззрения молодого поколения». Вот только мне своей книгой по вашей, Елена Павловна, милости не удаётся оказать «огромное влияние на формирование мировоззрения молодого поколения».
А вот слова И. Н. Кулабухова: «Сегодня мы вручили премии творческим, талантливым людям, которые помогают нам сохранить историческую память. И таких людей немало». И я среди тех, кто «помогает сохранить историческую память». Только вот Вы не помогаете мне в этом.
Теперь послушайте ветерана участника Курской битвы Абрама Ехилевского: «Я обращаюсь к нашей молодежи, чтобы в порядке преемственности поколений передать ей эстафету стойкости, мужества, героизма. Мы желаем, чтобы наша молодёжь приумножала дух наших вооруженных сил и могла в любую минуту встать на защиту нашего Отечества». И я этого желаю. И моя книга для этого предназначена.
Из ветеранов Белгородского авиаполка в живых уже никого нет. И я своей книгой хочу передать молодёжи, как эстафету, их стойкость, мужество и героизм. Но на пути моего желания стали такие чинуши как В. Н. Жданов и Вы, Елена Павловна.
Вы уж извините за резкий тон. Но своим безразличием к проблемам военно-патриотического воспитания вы плюете в души ветеранов – погибших, умерших и живущих. Уверен, если бы ветераны Белгородского авиаполка были живы, и им удалось бы познать все мои мытарства с книгой, в которой рассказано об их вкладе в достижение нашей Победы, они бы вам прислали более гневное послание, закончив его симоновскими словами:       «Примите же в конце от нас презренье наше на прощанье. Не уважающие вас покойного однополчане».
                                                                                                        А. Сергиенко.
                                                                                                        14 августа 2013 года.
 
ПОЖЕЛАЕМ ЖЕ ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ ЗДОРОВЬЯ И КРЕПОСТИ ДУХА.         
 
P.S. Историк Сергиенко приступил к новой исторической работе об эскадрильи «Илья Муромец».  То ли же еще будет….

Продолжаю историю Ми-6 в 239 огвп. Нарушил субординацию от волнения. Командиры вертолётов: к-н Журавлёв ( ком.отр.) к-ны Басараб, Крайнюк, Шустров , Камкин... инженер эскадрильи к-н Ржавский, нач.тыла к-н Горик, ст.врач м-р Давыденко. Наземный техсостав и механики из только что расформированного в Великой Круче 111 гиап. Стрелки-радисты из соответствующей школы, солдаты срочной службы. Одновременно на базе упомянутого 111-го гиап тут же формировался овп на Ми-4 во главе с бывшим командиром 113 гиап полковником Жуковым, Этот полк перелетел в Венгрию. Хорошо помню из техсостава замечательного человека Виктора Фёдорорвича Берёзина, впоследствии зам.по ИАС 3 ВЭ в 332 огвп.

Возможно речь идет о штурмане Никифорове Георгии Ивановиче. Закончил 23-е военное авиационное училище штурманов г. Шадринск, летал на Ил-28. В 1961 году он переучивался на вертолётчика на Украине. После был направлен в вертолётную часть в Туркво г.Каган Бухарской области. С 1968 года в 68 ОБВП штурманом эскадрильи МИ-6.

Отредактировано Глеб Питерский (2013-09-03 22:17:21)

Справа штурман Никифоров Г.И.

umanskj

Замечание учел, исправил описку..

Отредактировано Глеб Питерский (2013-09-03 22:18:22)

Гриневич -не Николай? Был штурманом вэ в Телави. Умер и похоронен в Бресте

Фотогафии поста 92 и далее были сделаны ,судя по всему до февраля 1968г,т.к. ни у кого из офицеров не видно медали "50 лет ВС СССР"

Еще такое фото "Брандис 18-23.04.1971."
Дед во втром ряду 4 справа.

Отредактировано Е.Чернышев (2014-02-07 02:22:17)

Сегодня посмотрел Гуглевские карты БРАНДИС-ПОЛЕНЦ.
Все просиранство взлетки и рулежек занято солнечными
батареями. Казармы, штаб с вышкой и большинство
общежитий уже снесены, мусор вывезен и даже
судя по всему, проведена рекультивация почвы.
Видно, что снос зданий продолжается. Интересно -
будут ли сносить пятиэтажки. Обидно - раньше хоть
посмотреть на прошлое можно было. Теперь не на что
смотреть!