Всех приветствую. Вообще то первой была сбита "двадцатьчетверка" в конце августа-начале сентября 1994 года (точно не помню, уточнюсь). Бортовой номер 104. Машина Буденновская, экипаж Кореновский. Упала под Знаменской. Командир погиб, а оператор (Р. Хабибуллин) был тяжело ранен, не дотянул, потерял сознание и упал. Сейчас он командир авиабазы в Кореновске. Так что всё началось с них. Мы все это начали ещё в начале августа, ну а дальше понеслось... первый штурм Грозного, от которого потом наши политики отказывались, увольняя тех, кто выполнял приказы задним числом..., а уж потом декабрь..., и т.д. до Лескова.

Здравствуйте! Я, хоть и не вертолётчик, а всего лишь подводник и всего лишь капитан 2 ранга и с вертолётами знаком только тем, что когда-то прыгал с Ми-8 и Ми-2 с парашютом, но не удержался и зарегистрировался здесь. Дело в том, что я наткнулся в сети на высказывание того самого Локтионова с того самого Ми-24 прикрытия. Собственно, сам текст ниже и вы, знающие всю специфику, лучше меня разберётесь, что здесь к чему. С уважением, Александр.

"Хочу рассказать о гибели экипажа командира эскадрильи подполковника Лескова. Я офицер запаса подполковник Локтионов, сопровождал пару Лескова. Я совсем недавно наткнулся на эту статью и у меня волосы стали дыбом от таких несправедливых высказываний в мой адрес. Я никогда небыл трусом и подлецом, и считаю, что в той ситуации я ничем бы не помог экипажу, а свой экипаж положил рядом с вертолётом Лескова. Но всё по порядку. Время прошло много, поэтому многие фамилии забылись.
Я вернулся парой с задания, на стоянку зарулили. Технический состав начал готовить вертолёты к повторному вылету. Я пошёл на КДП доложить о выполнении задания, но навстречу мне шла пара Лескова. Лесков сказал, что моей паре приказали сопровождать его пару на площадку в расположение наших войск. Загрузка - продукты. Он сказал, что вчера летал на эту площадку. Я попросил его, чтобы подождали минут 15-20, пока подготовят вертолёты к повторному вылету. Примерно и я знал эту площадку, но штурман мой уточнил площадку у штурмана Лескова. Я сказал Лескову, что погода плохая, временами видимость была мене 1000 м. Он сказал своему ведомому, что если будет трудно, поплотней ко мне держись. Ещё раз обговорили каналы связи, и я ушёл к своему ведомому ставить задачу. Вертолёты подготовили, мы одновремённо запустили, вырулили и взлетели.
Видимость в районе аэродрома была не менее 1.500м, нижняя кромка не менее 100м. Дальше по маршруту погода резко ухудшалась, видимость стала не больше 1000м.,а нижняя кромка не больше 70м. На траверзе Ассиновской я понял, что Лесков вправо отворачивать на площадку не собирается, спросил у него, помощь нужна? Он сказал, что нет. Я подумал ,что ему может поставили задачу разведать этот район и успокоился. Такие попутные задачи тогда ставили. У него справа был штурман эскадрильи, опытный лётчик. На МИ-8 у них штурмана более опытные, чем на Ми 24, потому что намного больше летают.
Когда прошли траверз Нового Шароя, мой штурман снова высказал мысль:»Куда они собрались лететь, в Грозный чтоли»? Я начал снова Лескова запрашивать, сказал, что далеко залетели. Пока говорили, ещё километров 6-8 пролетели. Над лесом погода ещё хуже была. В некоторых местах облачность провисала до кромки деревьев. Его ведомый, к-н. Мальков, уменьшил интервал и дистанцию, и я своей парой подошёл поближе к их паре, чтобы не потерять из вида. Лесков дал команду: »Правый разворот!» и начал разворот вправо. Выполнять правый разворот нельзя было, потому что накануне по разведданным вечером нанесли новые опорные пункты боевиков. На этой дороге М 29 было 3 опорных пункта (Я имею ввиду на которые мы выскочили), а вообще, кто там был из лётного состава, те знают, карта была вся красная с обозначениями опорных пунктов. Я не успел сказать, чтобы вправо не разворачивался, увидел чёрный шлейф в сторону вертолёта Лескова. Наверно из гранатомёта попали сразу первым выстрелом. Его вертолёт находился прямо над опорным пунктом. Ну и из стрелкового оружия тоже поливали. Второй шлейф шёл к ведомому вертолёту Лескова, но не попали. А из стрелкового оружия в него попали. Я видел, как топливо хлестало из бака ведомого Малькова. Когда в вертолёт Лескова попали, кто-то из его экипажа закричал: »Попали! Падаем!» Вертолёт Лескова начал интенсивно снижаться на дорогу и быстро исчез из поля зрения. Естественно я со своей парой тоже выполнял противозенитный маневр за вертолётом Малькова в правую сторону над лесом. После маневра я дал команду ведомому Малькову идти на точку и своему ведомому сопровождать его. Поэтому они вместе и пришли на аэродром. Никаких геройских попыток ведомый Лескова не выполнял с моим ведомым, как описано в статье Ю.Зарецкого. Они сразу ушли на точку. Я доложил сложившуюся ситуацию на КП. В воздухе на летающем КП АН-26(Моздок) находился генерал майор Иванников. Он приказал мне ожидать экипаж ПСС, чтобы я показал место приземления Лескова. Я сделал два захода вдоль дороги, но подойти близко к месту посадки Лескова не смог, было сильное противодействие с земли. То, что написал Ю. Зарецкий в своей статье:» База (аэродром Беслан), приказывает Малькову и моему ведомому возвращаться на точку»-это не правда. Кто в то время летал, тот помнит, что вся авиация в те дни летала на одном канале, в эфире был полнейший бардак. На пределе естественно база(аэродром Беслан), нас не могла слышать, а мы её. Мы могли работать только с летающим КП Генералом Иванниковым или через ретранслятор, которого в тот день небыло.. Докричаться до летающего КП с первого раза было тоже невозможно. А время играло против экипажа Малькова, поэтому я принял решение отправить Ми 8 Малькова и своего ведомого для его сопровождения на точку. Вертолёт Лескова стоял на дороге, вокруг него было много боевиков. Стояли машины самосвалы КАМАЗ, джипы, оборудованные под мобильные зенитные точки, которые неплохо стреляли. Вертолёт Лескова приземлился возле второго опорного пункта, слева и справа от дороги были высокие деревья, т.е. дорога проходила через лес. Вот что я увидел в этих метеоусловиях. От первого и третьего опорного пункта боевиков к ним стекались эти мобильные зенитные точки, в основном на джипах. Я смог произвести только две стрельбы из НАР, вёл огонь из пулемёта и мой оператор, пока стекались боевики к вертолёту. Потом огонь у них стал очень плотным, вдоль дороги заход стал невозможным. В результате моих заходов и стрельб мой вертолёт тоже получил повреждения. По радиообмену я понял, что экипаж ПСС летит к нам, но через какое-то время с воздушного КП ему дали команду возвращаться. Полёт у меня был на пределе, и я слышал только команды с летающего КП, радиообмен ПСС я не слышал. По радиообмену КП я понял, что с экипажем ПСС что-то случилось, и он возвращается.
Про меня как будто забыли, и я запросил о своих дальнейших действиях. Топлива оставалось только вернуться на точку, и я доложил остаток. Мне дал команду генерал Иванников вернуться на точку, что я и сделал. Товарищ Ю. Зарецкий пишет про меня:» Вернулся он через полчаса, разрешения на то от командного пункта не имея…» На моём вертолёте было восемнадцать пробоин, повреждён блок РУ. Неработал автопилот, некоторые приборы контроля и пилотажные приборы. Приземлился в Беслане на аварийном остатке топлива. Так что я никуда не сбегал и нигде не терялся. После приземления с вертолёта поснимали средства контроля и передали их генералу Павлову. Он уже был на КДП. (Как бы он смог прилететь раньше меня в Беслан из Моздока, если я сбежал с поля боя и через 30 минут сел в Беслане, по словам Ю. Зарецкого.). С нас взяли объяснительные, полётные карты. Сам генерал Павлов проверил карты. У моих лётчиков эти опорные пункты были нанесены, у экипажа Малькова их небыло, поэтому о их существовании Ми-8 не знали.
В этот и следующий день я не летал, но потом летал до конца командировки. Считаю, что комиссия во главе с генералом Павловым сделала выводы о моей невиновности в гибели экипажа Лескова.
Я очень жалею, что не настойчиво вмешался в начале полёта в действия Лескова, когда они потеряли ориентировку. Лесков являлся в этом случае старшим группы и не признался в потере ориентировки. Почему честно не признался ведомый Лескова капитан Мальков о его гибели? С чьих слов мой экипаж оказался трусливым и подлым? Эти слова отношу к Ю.Зарецкому и капитану Малькову .Если есть совесть, товарищ Ю. Зарецкий, попроси убрать свою статью и напиши опровержение, потому что в твоей статье одни вымыслы и недостоверные факты. Честь имею."

Взято здесь: http://desantura.ru/forum/forum19/topic8795/?PAGEN_1=4

Да, ещё забыл дописать: там выложена фотография его лётной книжки. Здесь проскакивала мысль, что после того случая он больше не летал. Я, конечно, не знаю всех тонкостей, но по этой фотографии дилетанту, вроде меня, можно сделать вывод, что это, возможно, не совсем соответствует действительности - там ясно видно, что, как минимум, ещё два вылета через два, а потом ещё через три дня в декабре 1994 на его счету есть. Просто очень не хотелось бы, чтобы получилось так, как у нас обычно получается - после чьих-то нескольких слов человеку не отмыться потом всю жизнь. Вот эта фотография:

Отредактировано Авессалом (2012-06-27 17:34:27)

Поясните пожалуйста, от чего не отмыться? Ему кто-то что-то ставил, ставит в вину?

Отредактировано Redav (2013-03-14 01:17:27)

31 января 2000 года экипаж Ми-24П №08 (85-я овэ, Аллакурти) в составе командира вертолета м-ра А. Завитухина и штурмана звена к-на А. Кириллина, в составе пары, выполнял задание по прикрытию вертолета Ми-8МТ, эвакуировавшего группу спецназа из занятого противником района н.п. Харсеной. Заметив, что по подопечному открыла огонь замаскированная на склоне горы ЗУ-23-2, вертолеты прикрытия пошли в лобовую атаку. В сложившейся дуэльной ситуации борт м-ра Завитухина получил значительные повреждения и взорвался в воздухе. Экипаж погиб.

Оператор замешкался...